Горбачев. Его жизнь и время

МГУ для СССР был тем же, чем является Гарвард для США, с той только разницей, что в СССР почти ничего больше не было – ни Йеля, ни Принстона, ни Стэнфорда, ни Лиги Плюща, ни каких-либо других столь же престижных университетов или гуманитарных колледжей. Москва сама по себе была городом уникальным – и Вашингтон, и Нью-Йорк, и Чикаго, и Лос-Анджелес одновременно. Это и официальная столица, где размещается правительство, и центр промышленности, культуры и даже киноиндустрии. Словом, самое место для людей, мечтающих о карьере. Разумеется, в Советском Союзе существовала своя разновидность “позитивной дискриминации”: студенты вроде Горбачева, из рабочего класса, получали особое преимущество при поступлении в университет. Хотя он происходил из крестьянской семьи, профессия отца – комбайнер – существенно повышала его общественный статус до “привилегированного” класса пролетариев. К тому же у него имелся орден Трудового Красного Знамени, а это что-то да значило. В итоге его зачислили в МГУ вообще без вступительных экзаменов.

За полгода до окончания школы на Ставрополье Горбачев написал письмо в МГУ с вопросом об университетских учебных программах. Через некоторое время ему прислали брошюру, где вкратце рассказывалось обо всех факультетах МГУ и перечислялись требования к абитуриентам. В старших классах Михаилу нравились самые разные предметы – и физика с математикой, и история с литературой. Поэтому, помимо МГУ, он рассматривал и другие варианты – вузы, где можно было бы изучать механику, энергетику и экономику. В местном военкомате Горбачеву сообщили, что его призовут в армию, если только он не поступит в какую-нибудь военную академию, например в Каспийское военно-морское училище в Баку, и даже рекомендовали туда поступать. “Мне нравилось это: моряк, форма, – вспоминал Горбачев. – Но все-таки что-то когда-то остановило. Откуда это – вот бы узнать. Но в военкомате они сами подсказали, если вы пойдете на юридический или транспортный, там освобождение от этого [от армии]”[130].

Некоторое время Горбачев рассматривал возможность поступить в Ростовский институт инженеров железнодорожного транспорта, а потом ненадолго задумался о дипломатическом поприще. Наконец, он направил документы в приемную комиссию юридического факультета МГУ[131]. Изучение права в стране, где право как таковое отсутствовало, не считалось особенно престижным интеллектуальным занятием, но Горбачев не мог об этом знать. Как он признавался потом: “Положение судьи или прокурора мне импонировало”, но – “что такое юриспруденция и право, я представлял себе тогда довольно туманно”.

Может быть, именно поэтому МГУ поначалу никак не откликнулся на его заявку. Некоторое время Михаил, как всегда бывало летом, работал на комбайне. Но потом оставил отца одного в степи (с его разрешения, конечно), доехал на попутке до ближайшего города и отправил в МГУ телеграмму с оплаченным ответом, напомнив университету о своем существовании. А через три дня, когда Горбачев снова работал в полях, почтальон принес ему телеграмму с волшебными словами: “Зачислен с предоставлением места в общежитии”. Случившееся чудо сам Михаил приписывал не столько школьной медали (она была не золотой, а лишь серебряной – подвела “четверка” по немецкому), сколько своему ордену Трудового Красного Знамени и рабоче-крестьянскому происхождению. Но самое главное – его зачислили: “Я ни экзамена, ни собеседования, ничего не проходил, никто меня не допрашивал. Ну, я считаю, что я заслужил это. На меня можно было положиться. Вот так вот и оказался в университете”[132]. Остаток лета он проработал вместе с отцом на комбайне. Но этот труд больше не казался тяжким. “Меня переполняла радость. У меня в голове так и звенели слова: ‘Я – студент Московского университета!’”[133]