Гораций

Перед учителем стояла непростая задача научить детей чтению, письму и счету. Сначала ученики на слух заучивали алфавит, повторяя хором за учителем названия букв, и только после этого начинали изучать сами изображения букв, а затем слоги и слова[26]. Писать учились следующим образом: сперва выводили буквы и слова острыми стилями (костяными или железными палочками с острой и тупой сторонами) на покрытых тонким слоем воска деревянных дощечках-табличках, которые держали на коленях. Если ученик совершал ошибку, то он мог легко затереть ее тупой стороной стиля. Только освоив этот процесс, дети затем приучались использовать для письма куски папируса, на которых с помощью очиненной тростинки и чернил писали слова. Распространенной практикой был диктант. Постигнув в некоторой степени грамоту, ученики начинали знакомиться с длинными текстами, которые читать было совсем непросто, так как слова писались слитно, непрерывной строкой, без знаков препинания. Большое место уделяли в начальной школе и арифметике. Дети должны были хорошо научиться считать в уме; также для счета использовали собственные пальцы или счетную доску (абак), с помощью которой учились складывать и вычитать, умножать и делить. Гораций так писал об этом:

Ну, а у нас от ребяческих лет одно лишь в предмете:
Медный асс на сотню частей разделять без остатка!
«Сын Альбина, скажи: какая получится доля,
Если отнять одну от пяти двенадцатых асса?» —
«Треть!» — «Молодец! Не умрешь без гроша! А если прибавить?»
                «То половина!»…[27]

За малейшее неповиновение учеников били линейкой или палкой по рукам, пороли розгами или кожаной плетью[28]. Поэт Марк Валерий Марциал едко высмеивает крики рассерженных учителей, раздававшиеся по утрам и ставшие притчей во языцех:

Что донимаешь ты нас, проклятый школьный учитель,
                Невыносимый для всех мальчиков, девочек всех?
Ночи молчанья петух хохлатый еще не нарушил,
                Как раздаются уже брань и побои твои.
Так наковальня гремит, когда с грохотом бронза куется,
                Если сажать на коня стряпчего станет кузнец.
Тише неистовый шум в огромном амфитеатре,
                Коль победителя щит кликами встречен толпы.
Часть хоть ночи проспать нам дай, — умоляют соседи, —
                Ладно, коль будят пять раз, вовсе ж не спать тяжело.
Учеников распусти! Не желаешь ли с нас, пустомеля,
                Сколько за ругань берешь, ты за молчание взять?[29]

Надо сказать, что плата за школьное обучение была довольно низкой, и учителя, имевшие мало учеников, часто влачили полунищенское существование: