Гора Аналог

В ранних стихотворных опытах Домаля эти мотивы проступают гораздо отчетливей. «Я был любовником моей Смерти, – пишет он. – Уже в этой жизни я привыкаю думать о себе в смерти, думать о том, как я стану мертвецом, о том, что я и сейчас мертвец». Созданная в 1929 году и посвященная «Небытию» (в женском роде) поэма «Противонебо» странным образом напоминает тибетские тексты, описывающие обряд «чод», в процессе которого отшельник символически приносит самого себя в жертву голодным демонам, «расплачиваясь с долгами», сделанными во время предыдущих воплощений, и соединяясь с богиней Шакти – олицетворением женского начала в нем самом и во всем мироздании. Возможно, что ко времени написания этой поэмы юный Домаль успел познакомиться с книгой великой странницы Александры Давид-Неэль «Мистики и маги Тибета», вышедшей в том же 1929 году, но вполне допустимо, что строй мыслей и образов, отраженных в «Противонебе», был подсказан ему его собственной мистической интуицией. Вот как описывается этот обряд в книге Давид-Неэль: «Священнодействующий трубит в канлинг, флейту, сделанную из человеческой бедренной кости, приглашая демонов на пир. Он воображает божество женского пола, олицетворяющее его собственную волю… Одним быстрым взмахом меча богиня отрубает ему голову, а затем, в то время как со всех сторон в ожидании угощения слетаются стаи вампиров, она отсекает от тела руки и ноги, сдирает с туловища кожу и вспарывает живот. Из живота вываливаются внутренности, ручьями течет кровь – и мерзостные гости, смачно чавкая, приступают к трапезе».

А вот как эта сцена магического жертвоприношения и в то же время колдовского сутью с собственной потаенной сутью подала в поэме Домаля:

Ради тебя, кто мой костный мозг пожирает,
Ради тебя, от кого холодок бежит по спине,
Ради тебя все это опустошенье,
Опустошенье в сплошной тишине!..
Тишина – и я в ней, хотевший криком
Разрядить всю тяжкую боль, что скопилась
В крохотном твердом шаре вселенной,
Я, хотевший явить свою кровь,
Раздирая ребра ногтями,
Я, искавший ликующие созвучъя,
Чтоб восславить свист топора
В костяхмоей правойруки…
Ради славы твоей, не моей, это кровопролитье Безмолвное.
Ради тебя я готов
Отречься от мира, и солнце убить,
И все на свете предать,
И глаза себе выколоть.
В тебе я уверен,
Как в собственной смерти,
Уверен во всей очевидности собственной ночи,
Ведь она – это тело твое из живой тишины…
Я живьем с себя кожу сдираю,
Оттого что люблю тебя, матерь обличий,
Обличья лишенная! Тебя истязаю,
Истязая на этом прокрустовом ложе
Мой человеческий облик постыдный;
С тобой, лишенной границ и размеров,
Я лежу на чудовищном брачном ложе
И хочу обернуть тебя своей кожей…

Сходство, как видим, поразительное – и это при том, что поэт не пытается сочинить некое «подражание тибетскому», а явным образом делится с нами впечатлениями собственного визионерского опыта.