Гонщик-2

Я кивнул, изображая поклон, дождался ответного «прощайте» и поспешил к мобилю, где ожидали меня мои спутники. Игнатьев вскочил на подножку и принялся указывать дорогу. Через четверть часа мы удобно разместились за накрытым столом. Мобиль был крепко заперт в сарае. Я самолично проверил и стены, и крышу, и замки, и лишь убедившись в надежности убежища присоединился к друзьям.

Стол был не слишком изысканным, но обильным и сытным. Правда, ели, в основном, мы с Клейстом, а журналист, главным образом, задавал вопросы, да записывал в блокнот ответы. Изредка делал паузу на пару глотков чаю и продолжал спрашивать.

По мере насыщения наваливалась усталость. Я натуральным образом осоловел, и это без капли вина. Механик тоже принялся клевать носом. Видя это, Игнатьев прекратил над нами издеваться.

— Ну что, на сегодня все.

— Что значит, «на сегодня»? — возмутился я. — Вы, любезный Федор Иванович, и без того за два койко-места получили исключительные права на интервью с нами. И учтите, я желаю прочесть ваш опус прежде, чем он попадет не то, что в газету, но даже к вашему редактору.

— Хорошо-хорошо. Но ведь вы и завтра захотите хорошо выспаться, причем на чистых простынях и после бани?

— Вот завтра и поговорим. А сейчас, прошу прощения, я вынужден вас покинуть.

Они подошли ко мне утром, когда мы уже собирались к месту старта. Клейст закреплял на мобиле отремонтированные баллоны, Игнатьев возился где-то в доме, а я, отдохнувший и полный сил, вышел на улицу к воротам. Тут-то меня и прижали трое: два здоровенных жлоба, у которых весь мозг, кажется, перетек в бицепсы, и третий — наглый высокомерный тип с пижонской тросточкой, которая совершенно не шла к его сапогам и косоворотке. Драться было бесполезно: эти двое превратили бы меня в отбивную за полминуты, если не быстрее. А стрелять, вроде как, еще рано. Пришлось стоять и слушать, что мне сейчас будут втирать. Собственно, я догадывался, что именно, осталось получить подтверждение моим догадкам.

Наглый смерил меня взглядом, сплюнул табачную жвачку и процедил через губу:

— Эту гонку ты должен продуть.

— Это еще почему? — попытался я хорохориться.

— Потому, что хозяин поставил на другого. А он очень не любит проигрывать.

— А если я этого не сделаю? Я тоже не люблю проигрывать.

— Тогда заказывай место на кладбище. Лучше прямо сегодня, а то завтра не успеешь. Гы-гы-гы!

Хлыщ мерзко рассмеялся, потом развернулся и расхлябанной походкой зашагал прочь, небрежно вертя в руках свою тросточку. Громилы последовали за ним, а я остался стоять.

Пока я приходил в себя, Клейст выгнал мобиль на улицу. Подозрительно глянул на меня, но промолчал. Как ни в чем ни бывало, он пересел на свое сиденье, я плюхнулся за руль и мы поехали. И лишь через полчаса после старта, когда по обочинам перестали попадаться зеваки, мой напарник завел разговор.

Малошумность паровиков порою работает в минус, но в данном конкретном случае — исключительно в плюс: можно спокойно разговаривать вполголоса. Спокойно — это без учета того, что мы неслись на приличной скорости по ухабистой грунтовке.

— Владимир Антонович, что случилось сегодня утром? — начал Клейст. — Возможно, это не мое дело, но уж больно вид у вас был ошарашенный. Да и сейчас вы не слишком спокойны. Возможно, я смогу вам чем-то помочь?

Признаться, я недооценивал своего механика. Не ждал я подобных вопросов. Но без него, очевидно, решение принять было нельзя.

— Дело это как раз касается нас обоих.

Я сделал паузу, обдумывая, как ловчей и тактичней обозначить проблему. Но ничего не придумал, мысленно махнул рукой и выдал все как есть:

— Николай Генрихович, нам предложили проиграть гонку.

— Кто предложил? Зачем?

В голосе Клейста мешались крайнее недоумение и крайнее негодование.

— Кто его знает. Подошел какой-то фраер с двумя амбалами силовой поддержки, и предложил. Отказ влечет за собой, как говорят татары, секир-башка.

— И что вы ему ответили?

— Ничего. Да он ответа и не ждал. Известил о последствиях и отвалил.

— И вы… что вы дальше собираетесь делать?

— Откровенно говоря, не знаю. Но подчиняться приказам каких-то уголовников очень уж не хочется. Правда, в этом случае для нас с вами возникает весьма серьезная угроза жизни. Для уголовников, уж поверьте, неизбежность наказания непослушных — краеугольный камень их власти. И они из кожи вон вылезут, чтобы исполнить свои обещания. Это может быть нож под ребро в темном переулке, шило в бок в толпе, или еще что. А исполнителей вокруг полно. Сами видели, как люди живут в слободке. Не то, что за полтинник, за стакан вина зарежут и не поморщатся. Вот и встает дилемма: проиграть и жить дальше без оглядки, но терзаясь известными муками, или выиграть и начать войну с противником невидимым, и от того сильным.