Гонки на мокром асфальте

Перечислю вам в порядке убывания значимости обожаемых мной актеров. Самые любимые, это, конечно, Стив Маккуин и Аль Пачино. Фильм «Бобби Дерфилд» считаю недооцененным, как, впрочем, и игру в нем Аль Пачино. Мой третий любимый актер — Пол Ньюман, обожаю его за исполнение главной роли в фильме «Победители» и потрясающее умение водить машину. А еще зато, что он по праву считается классным гонщиком и покупает пальмовое масло для салата колумбийского производства чем способствует обновлению тамошнего региона, а заодно предотвращает вырубку сельвы на Борнео и Суматре. Джордж Клуни — мой четвертый любимый актер. Он — умница, помогает возвращать детям здоровье, спасает их от рецидивов серьезных заболеваний, а кроме того, у него глаза и щеки очень похожи на мои. Дастин Хоффман — мой пятый любимый актер. Уважаю его за то, что своей игрой в фильме «Выпускник» он сделал много полезного для раскрутки марки «Альфа-Ромео». Но все равно первым в списке моих любимых стоит Стив Маккуин, и не потому что «Ле-Ман» и «Буллит» — самые великие фильмы про машины. Он бесподобно сыграл в фильме «Мотылек». Только собака смогла бы объяснить вам, как это тяжело — сидеть взаперти в клетке без всякой надежды выбраться наружу и смотреть, как каждый день отодвигается задвижка и чья-то рука просовывает тебе миску несъедобной бурды.

Прошло несколько кошмарных часов моего заточения. Вдруг дверь гаража открылась, и я увидел силуэт Евы в длинной ночной сорочке.

— Энцо? — позвала она меня.

Я ничего не ответил, просто вышел из темноты, радуясь, что вижу ее.

— Пошли со мной, — сказала она.

Ева привела меня назад в спальню, сняла с дивана подушку и положила возле своей кровати, ткнула в нее рукой. Я лег на нее, а Ева забралась в кровать и натянула одеяло до подбородка.

— Будь здесь. Не уходи, — проговорила она.

Да я и не собирался никуда уходить. Меня просто выкинули! Я почувствовал, как на нее наваливается сон.

— Не уходи. Мне страшно. Очень страшно, — бормотала она.

«Да уж ладно. Я останусь. Не бойся, я здесь», — «отозвался» я.

Она придвинулась к краю кровати, посмотрела на меня своими остекленелыми глазами.

— Останься здесь до утра. Больше мне ничего не нужно, — произнесла она.

«Хорошо, хорошо», — «сказал» я и посмотрел в угол, где сидела морщинистая, но не увидел ее.

— Я отослала ее, — пояснила Ева. — Только ты можешь меня защитить. Пусть это случится не сегодня.

Всю ночь я не сомкнул глаз — постоянно ждал появления демона. Он должен был прийти за Евой. Но прежде ему предстояло столкнуться со мной, и я был к этому готов. Я поднимал голову или вскакивал всякий раз, когда слышался какой-либо шорох или скрип, я отмечал любое дуновение воздуха и изменение его плотности. Своими действиями я давал понять демону, что, если он только надумает взять Еву, ему сначала придется иметь дело со мной.

Демон не явился. Утром, когда все встали и пришли к Еве, я смог наконец снять самого себя с дежурства и уснуть.

— Вот бездельник. Только и знает что дрыхнуть, — пробормотал Максвелл, проходя мимо меня, и сразу же на меня опустилась рука Евы и погладила по спине.

«Спасибо, Энцо, — услышал я ее голос. — Большое спасибо».

Глава 24

В первые недели нашего нового жизненного уклада мы с Дэнни оставались в нашем доме, а Зоя находилась у «близнецов», рядом с Евой. Дэнни навещал их каждый вечер после работы, без меня. Ближе к Хэллоуину Дэнни стал реже заезжать к ним, а ко Дню благодарения число его визитов сократилось до двух в неделю. Возвращаясь домой, он рассказывал мне о том, как хорошо выглядит Ева, что она выздоравливает и скоро переедет к нам. Правда, видел ее и я, по выходным, когда Дэнни брал меня с собой, и понимал — лучше ей не становится и домой она скоро не вернется.

Каждые выходные, обязательно, мы с Дэнни ехали к «близнецам» повидаться с Евой, брали к себе Зою, привозили назад в воскресенье и нередко оставались обедать. Иногда я задерживался там на ночь, спал в гостиной, возле кровати Евы, но никогда больше она не нуждалась во мне как в ту первую ночь по возвращению из больницы, когда она боялась уснуть. Зоя должна была бы радоваться приездам к нам, но выглядела она не очень счастливой. Это понятно: какое уж тут счастье — жить рядом с умирающей матерью, а не с живым отцом.

Зоины занятия в школе вскоре сделались предметом раздора. После ее переезда к Максвеллу и Триш они начали поговаривать о переводе ее в школу на Мерсерай-ленд. Им, видите ли, показались непосильной нагрузкой две поездки в день по понтонному мосту. Но тут уж Дэнни вскипел и топнул ногой, поскольку знал — школа в Мадроне очень нравится Зое. Он заявил, что, как отец и формальный опекун Зои, не допустит ее перевода в другую школу. К тому же раз она с Евой в ближайшем будущем должна переехать к нам, то и незачем ей куда-то переводиться.