Гонимые

— Научил, верно. Пальцы у тебя чуткие. Когда я был молодым, мои пальцы тоже находили неровности, которые не видит самый острый глаз.

Стемнело. Тайчу-Кури пора было возвращаться домой, но идти не хотелось. Старик словно угадал его мысли, сказал:

— Если хочешь, приходи к нам каждый день. Я буду учить тебя делать стрелы.

— О, я очень-очень хочу научиться делать стрелы! — обрадовался Тайчу-Кури.

Старик посмотрел на него, на внучку, морщинки собрались у смеющихся глаз:

— Каймиш тоже хочет, чтобы ты научился. А, Каймиш?

Девушка опустила глаза, стала поправлять головни в огне.

— Ну, иди проводи парня, а то собака укусит.

В нескольких шагах от огня было так темно, что Тайчу-Кури не видел Каймиш, только слышал ее ровное дыхание и шелест травы под гутулами.

— Я буду к вам приходить? — спросил он.

— Как хочешь. Только… — Она засмеялась. — Штаны покрепче надевай.

— Ничего, ты зачинишь? — тоже смеясь, ответил он, — Да и нет у меня других штанов.

Он протянул руку, обхватил девушку за шею, притянул к себе. Но Каймиш вырвалась, толкнула его и убежала. Он медленно пошел к огням куреня, останавливался, смотрел на крупные звезды, на огонек у юрты старика и чувствовал, как душа наполняется незнакомой для него радостью.

Дома его ждали гости. В юрте у очага сидели Сорган-Шира и шаман Теб-тэнгри. Мать упрекнула его:

— Где ты ходишь? Я уже хотела тебя искать.

— Я не теленок, мама, не потеряюсь.

— Тайчу-Кури, ты видишь Тэмуджина? — спросил Теб-тэнгри.

— Нет, с тех пор, как он работает у Джарчиудая, я его не вижу. Я к ним не хожу. Этот кузнец очень сердитый. Вот старик, делающий стрелы, хороший человек!

— Подожди, Тайчу-Кури, — остановил его Сорган-Шира, понизив голос. Теб-тэнгри приехал просить нас помочь Тэмуджину бежать отсюда.

— Помогать надо было раньше, пока жил у нас.

— Вот и я говорю то же, — сказал Сорган-Шира. — Теперь как поможешь?

Каждому своя жизнь дороже чужой.

Булган, сидевшая в стороне, поднялась, удивленно всплеснула руками.

— Да вы что? Разве Тэмуджин перестал быть нашим природным господином?

Разве его отец не оказывал милостей тебе, Сорган-Шира? Разве не в одежде Тэмуджина вырос ты, Тайчу-Кури?

Теб-тэнгри, слушая Булган, одобрительно кивал головой.

— Так, так… Какие времена настали: женщина говорит языком мужчины, а мужчина — языком женщины. Ты боишься за свою жизнь Сорган-Шира? А гнева духов не боишься? Вы знаете, что мне Таргутай-Кирилтух угрожал вырвать язык. Однако я пришел сюда, не испугался. Духи открыли мне: тот, кто будет помогать Тэмуджину, обретет покровительство неба.

— Зачем так много говорить? — удивился Тайчу-Кури. — Помочь я всегда готов. Только как поможешь? Подумать надо.

— Будем думать вместе, — сказал Теб-тэнгри.

Было уже очень поздно, когда они закончили разговор. Теб-тэнгри и Сорган-Шира направились к юрте кузнеца Джарчиудая. Тайчу-Кури подождал, когда в ночи стихнут их осторожные шаги, посмотрел в ту сторону, где была юрта деда Каймиш. Там все еще мерцал слабый огонек.

Глава 12

В шестнадцатый день первого летнего месяца на Ононе, как всегда, проводились состязания борцов, стрелков из лука и скачки. А за два дня до праздника меркиты напали на айлы пастухов Даритай-отчигина и Хучара, разграбили юрты, угнали много скота, увели с собой десять молодых парней и около двадцати девушек.

Нукеры Таргутай-Кирилтуха могли перехватить меркитов, отбить людей и скот, но они не сделали этого.

Кузнец Джарчиудай, узнав, как все было, ругался целый день. В плен к меркитам вместе с другими парнями попал его племянник, тоже умелый кузнец.

— Видишь, какие вы нойоны! — говорил Джарчиудай Тэмуджину. — Собаки, когда волк нападает, вместе держатся, глупые овцы и те в кучу сбиваются.

Только вы можете стоять в стороне и даже радоваться, когда с других летят клочья шерсти.

Тэмуджину было не по душе, что Джарчиудай говорит о нойонах вот так, без разбору. Всех свалил в одну кучу и тут же, походя, причислил его к ним. Заспорил и, разгорячившись, даже начал защищать Таргутай-Кирилтуха.

— Откуда тебе знать, почему он не напал на меркитов? А если сил не хватило!

— Молчи! — прикрикнул кузнец. — Осилить меркитов ничего не стоило. Но Таргутай-Кирилтуху это невыгодно. Твой дядя Даритай-отчигин того и гляди уйдет из-под его власти. Что плохо для Даритай-отчигина, то на пользу Таргутай-Кирилтуху. Вот и выходит: одного нойона грабят, другой радуется.

— Не может быть…

Джарчиудай не дал ему говорить, свирепо глянул в лицо, спросил:

— Почему ты здесь? Почему на твоей шее березовая канга? Почему тебя не освободит твой дядя Даритай-отчигин или двоюродный брат Хучар? Или Алтан? Или Сача-беки? Или Бури-Бухэ? Вон сколько у тебя родичей! А ты тут.

Надо было не березовую — железную колодку надеть на твою шею, раз ты такой малоумный!