Гони из сердца месть

Однажды она потрясла его — села на свой МЭК и укатила к Фрэнку! Как он тогда метался по городу! А когда она вернулась, между ними произошла бурная сцена. Рамона кричала, что ей душно сидеть в четырех стенах, что Фрэнку понадобился механик. Выяснение отношений конечно же закончилось постелью. А ведь тогда у них уже был Патрик…

Женщина отвернулась от окна, и Гай испытал легкое разочарование — у нее светлые глаза, а не карие, как у Рамоны, и рыжеватые брови, а не черные, как у его жены. Но тут же улыбка расползлась по лицу Гая, он ничего не мог с собой поделать. Он шагнул к незнакомке и сказал:

— Какая неожиданность, вы так похожи на мою жену!

Она засмеялась.

— Странно слышать такое признание. Обычно мужчины под пыткой не признаются в том, что женаты.

— О, смотря что вы называете пыткой. Бывает сладкая пытка, под которой вообще забываешь, кто ты такой и как тебя зовут…

— Но вас зовут Гай Гарнье. — Стэйси Вулфенсон, а это была она, улыбнулась.

— Верно.

— Я должна вас отметить в списке.

Стэйси была не участницей чемпионата, а всего-навсего сотрудницей оргкомитета. Она направилась к столу, а Гай не отрываясь смотрел ей вслед. Прямая спина, тонкая талия, аккуратные бедра, как раз такие, как у Рамоны… Он почувствовал нестерпимое желание, Рамона ведь давно не подпускала его к себе.

— Вы не участвуете в чемпионате? — спросил он хрипловатым голосом, хотя ответ уже знал.

— Нет, меня наняли поработать. — Она подняла голову и посмотрела на него, улыбаясь.

Кажется, она умеет читать по лицу, подумал Гай. Или по телу? Он выдвинул правую ногу вперед, одергивая спереди пиджак.

— Но вы, надеюсь, поклонница трубок?

— Я люблю разные… трубки.

Незнакомка окинула его взглядом, и Гай едва не расхохотался. Костюм его жены, фигура его жены, даже овал лица Рамоны. Но взгляд… Взгляд опытной женщины. У Рамоны, которая старше ее лет на двадцать, куда невиннее.

— Я тоже, — сказал Гай. — Вы станете за меня болеть?

— Хотите получить приз?

— Да кто же не хочет?

— Вы получите свой приз, непременно. — Она вплотную подошла к нему. — Я обещаю…

Сейчас Гай лежал в постели со Стэйси. Получение приза растянулось — и даже слегка надоело.

Это началось в Лондоне, потом прервалось на время поездки Гая домой, где он снова убедился, что с Рамоной не все в порядке. Он собирался застать дома сына, пригласить его в Париж в конце лета — Гай хотел приобщить его к винному делу уже в этом сезоне. Но Патрика дома не оказалось.

— Он уехал? — изумился Гай. — А как же виноградники?

— Ему лучше в омут головой, чем сидеть со мной дома, — бросила Рамона. — Он улетел на Сейшелы.

— Вы поссорились?

— Нет. Я вообще ни с кем и никогда не ссорюсь. Разве ты не знаешь?

Вспоминая эту фразу, Гай вдруг понял то, на что его навел Уильям: гораздо легче жить в ладу с собой тем людям, которые умеют ссориться. Они избавляются от внутреннего напряжения в стычке с другими. Конечно, они сбрасывают свое напряжение на других, но зато освобождаются сами. Уж лучше бы Рамона ссорилась, думал Гай.

Он посмотрел на часы, которые лежали на тумбочке возле кровати. В Сакраменто сейчас глубокая ночь. Может быть, он дозвонится до Рамоны?

Гай тихо выбрался из постели, прикрыв Стэйси невесомым пуховым одеялом, и пошел в гостиную. Он снял трубку, долго нажимал на клавиши, пока наконец не услышал длинные гудки, щелчок и ровный голос Рамоны: «Вы позвонили… Оставьте… Вам перезвонят…»

Это он слышал уже сто раз. Гай опустил трубку на рычаг и медленно подошел к окну.

Окно выходило на улицу Жака Оффенбаха. Короткая улочка, всего три дома. Номер его дома — один. Лучи мощного прожектора освещали глубокий котлован, на этом месте недавно стоял старый дом, его разрушили, над котлованом высился кран, стрела которого в отблесках света напоминала Гаю уменьшенную копию Эйфелевой башни. Ему вспомнилось, как в самый первый приезд в Париж, он повел Рамону в свою любимую кондитерскую, окна которой выходили на эту башню.

А если у Рамоны кто-то есть? И она отправила его подальше от себя, чтобы он не мешал ей? Гай почувствовал, что на этот раз ему трудно будет свое поражение превратить в победу.

Он вернулся в спальню, поднял с пола клетчатые «боксеры», натянул на себя и босиком пошел в кухню.

Эта старая небольшая квартира в шестнадцатом, достаточно дорогом, округе Парижа досталась ему от Поля, младшего брата отца, который грезил собственным сыном, но этой мечте не суждено было осуществиться. Он слишком любил балет, полынную водку — абсент, а также художников с Монмартра. Этот дом вообще не совсем обычный — на его фасаде висит мемориальная доска с именем какого-то славянского писателя. Очень часто сюда приходят люди фотографироваться на фоне дома. Гай всякий раз давал себе слово выяснить, в чем тут дело, — не далее как вчера, возвращаясь, он увидел такую пару. Говорят, человек, который жил на пятом этаже целых тридцать лет, писал о любви.

— Но что славянин понимает в любви? — вопрошал Поль и хохотал так, что толстые стены содрогались.

Гай включил чайник. Надо выпить чаю и все обдумать.