Гончие преисподней

Секретарь поправил галстук.

– Доктор сказал, что мистер Хаммелсдор совершенно здоров.

– Как же я сам этого не понял, – заметил я.

– Говорит, все из-за нервов.

Мой собеседник тоже оценивал меня.

Порой мысли человека так очевидны, что вы можете прикинуться телепатом и требовать за это деньги. Некоторые так и зарабатывают себе на хлеб.

Думаю, секретарь сравнивал меня с Магготом.

Я лет на шесть моложе, и это наверняка было поставлено мне в минус. Люди обычно думают, что мудрость приходит с годами. Они ошибаются – с возрастом приходит лишь смерть.

– Полковник Бурковиц очень вас рекомендовал, – осторожно сказал секретарь.

– Видимо, не слишком, раз господин Хаммелсдор обратился сначала к Магготу, а не ко мне.

Мне показалось, что для секретаря было безразлично, кого вызвать к занедужившему патрону – медиума, ветеринара или сантехника. Возможно, он бы с большей радостью вызвал патологоанатома, да еще и придержал бы Хаммелсдора за руки, чтобы тот не мешал успешному вскрытию.

Порой хороший заработок превращается для человека в прочную клетку. Мысль о деньгах не дает уйти, и остается лишь мечтать о том, чтобы судьба сама развязала стянувшийся на горле узел.

Обычно этого не происходит.

– Маэстро Маггот пользует многих друзей мистера Хаммелсдора, – пояснил секретарь.

Слово «пользует» было не к месту. Такая выспренность обычно свойственна нуворишам – они хотят показать, что заслужили свое богатство, а не выхватили украдкой кусок из-под носа судьбы.

– Не сомневаюсь, – ответил я, и референт отчего-то обиделся.

Дверь распахнулась – торжественно, словно впуская короля Людовика с многочисленной свитой. Все в этом доме было величественным, и я мог бы поклясться, что где то, наверное, в кабинете, висят огромные часы с боем, громыхающие на весь особняк.

В спальню неслышно вошла Франсуаз. Секретарь встретил девушку чопорным взглядом вышколенного дворецкого-дворфа.

Потом скользнул по стройным ногам, короткой кожаной юбке, задержался на белой полупрозрачной блузке с целомудренными кармашками там, где иначе виднелись бы соски, после чего громко хмыкнул и отвернулся с видом монашеской добродетели.

– Негативного астрала больше нигде нет, – сказала Франсуаз. – Только в этой комнате.

Я склонился над постелью Хаммелсдора.

– Иными словами, – произнес я, – вы пригласили доктора, чтобы вылечить насморк, а он заразил больного чумой.

ГЛАВА 3

– Надо очистить комнату, – бросила Франсуаз. – Больного это не вылечит, но ему станет легче.

Дьяволица обратилась к секретарю:

– Уберите прочь эти занавески, могут загореться. Девушка развела руки, и гудящие потоки пламени взметнулись вокруг нее. Огненное зарево описало вокруг демонессы круг, потом искривилось в пентаграмму.

– Flameni ecta puris! – произнесла демонесса.

Пространство начало рваться.

Первая трещина пролегла в центре комнаты. Вторая оскалилась недалеко от смятой, пропахшей горькими снадобьями постели, в которой вздрагивал Хаммельсдор.

– Corta estara flameni!

Голос дьяволицы пронесся от стены к стене. Я видел, как вспыхивают, подхваченные им, густые облака черного астрала. Франсуаз полузакрыла глаза.

– Sacardo!

Тело больного сотрясла судорога. Темная, дурно пахнущая жидкость потекла из разрывов пространства.

Грани между измерениями отходили слоями, как шелушащаяся кожа. Упавшие обрывки превращались в сороконожек. Подняв к потолку драконьи морды, они жалобно выли и тут же умирали, освобождая место для новых.

– Паразиты, – негромко произнесла Франсуаз. – Это как инфекция, попавшая в открытую рану.

Все новые завесы падали, открывая двери между мирами. Уже можно было различить очертания твари, прятавшейся в астральной щели.

Крупное, величиной с человека, оно походила на осьминога. Я понял, что передо мной полип – монстр, которого Аристотель назвал «клыкастой бездной».

Я соединил ладони и развел их.

Эльфы редко носят оружие. Вместо него мы учимся овладевать энергией разума. Многие называют наше искусство магией. Некоторые считают, что оно стоит по другую сторону волшебства.

Мы не прибегаем к силе первоэлементов природы: огня, воды, воздуха, земли и металла. Жизнь и смерть, время и пространство не существуют для нас.

Разум, освобожденный для веры и окрыленный горячим желанием жить, – главное оружие эльфа и порой единственное.

Я создал астральный топор – с длинной рукоятью из гномьего дуба и широким мифриловым лезвием. На клинке трепетали три руны – Зла, Ночи и Разрушения.

Хотел добавить еще и имя Франсуаз, но потом решил, что она обидится.

Упала последняя завеса между мирами.

То, что я принял за осьминога, оказалось огромным человеческим мозгом – обнаженным и залитым горячей кровью. Густые тугие извилины стекали с него, превращаясь в щупальца. Каждое из них заканчивалось человеческой головой с одним глазом на подбородке и обожженной раной, словно клеймо, во лбу.

– Болотный полип, – бросила Франсуаз. – Давно я их не убивала.