Гончаров подозревается в убийстве

Интересно, где он прячется? - царапнула сознание последняя мысль перед тем, как я глубоко и озабоченно уснул.

- Вставай! Да вставай же ты, крот огородный! - Кто-то нагло и бесцеремонно выдергивал меня из сладкого моря забвения. - Просыпайся, наконец, крот тебе в рот! Последний раз прошу - слышишь? Нашли мы Раковского.

- Очень хорошо, - не открывая глаз, но уже соображая, пробормотал я, вы же умный. Где он прятался?

- В морозильнике.

- Не понял? - Сразу вскочив, я ошарашенно уставился на майора. - Не понимаю, повторите. В каком морозильнике?

- В стационарном, установленном в столовой дома отдыха - так, по крайней мере, нам объясняет Ирина, но ей особенно верить я не склонен.

- А где она сама?

- В кутузке, где ей еще быть!

- Чего ради и за что? - вконец просыпаясь, удивился я. - У вас на то есть основания? Или опять превентивные меры?

- Как тебе сказать... просто женщины, по ночам таскающие на себе трупы, у меня всегда вызывали легкое недоверие. Особенно когда эти трупы они несут топить.

- Антон Абрамович, голубчик, ничего со сна не соображаю, объясните толком.

- Для этого я и пришел, скорее собирайся, пока в нашем департаменте никого нет - допросим ее с пристрастием. Ты ее знаешь давно, а ради своей "немки" будешь крутить ее старательно и до последней капли.

По пути следования Окунь рассказал мне о странном орудии, которым был убит Раковский. А именно - тонкий, остро заточенный колышек. Его до основания воткнули святоше в сердце.

В семь часов утра в кабинет следователя Окуня ввели Ирину Грачеву. Одета она была в спортивную майку и канареечные шорты, на босых ногах болтались потрепанные шлепанцы. С убитым и растерянным видом она боязливо присела на краешек стула, готовая вскочить в любую минуту. На ее бледном, осунувшемся лице не было ни капельки косметики. Беспокойные руки то поглаживали колени, то сплетались крест-накрест на груди, а то смыкались в судорожном замке. Наконец, устав бороться, она уселась на них и так застыла.

- Доброе утро, Ирина, - буднично и спокойно поздоровался я.

- Здравствуйте, - ответила она напряженно и звонко.

- Что скажешь?

- Дайте сигарету.

- Пожалуйста, - ответил майор, протягивая пачку.

Прикурив, она жадно, до печенок затянулась и тут же раскашлялась до слез и тошнотиков. Отшвырнув сигарету, она вытерла слезы и опять застыла каменным изваянием. Наступило утро, и времени у нас оставалось в обрез.

- Рассказывай, - просто предложил я. - Если ты невиновна - мы постараемся тебе помочь, только говори правду. Если тебе трудно - я буду задавать вопросы. Ты согласна?

- Да.

- Где и когда ты встретила Льва Раковского?

- Позавчера на вокзале.

- В каком именно месте на вокзале?

- На перроне. Я подошла точно туда, куда подходит его вагон.

- Как ты узнала номер вагона?

- Он сообщил об этом в телеграмме.

- Ты видела, как он выходил из вагона?

- Конечно, и я сразу же подхватила его сумки.

- Хорошо. Что ты искала в шифоньере и в серванте?

- Домовую книгу, я боялась, что в отсутствие матери она может исчезнуть.

- Ты боялась, что ее могу похитить я?

- Нет.

- Тогда кто же? Квартиранты?

- Не знаю, просто боялась, вот и все.

- Может быть, ты хотела спрятать ее от мужа?

- Нет.

- Ты когда вчера ушла из столовой? И оставался ли кто-нибудь после тебя?

- Дядя Костя, давайте я вам все расскажу сама, без вопросов, так будет легче.

- Ну конечно же, я этого и ждал.

- Вчера я закончила уборку примерно в половине одиннадцатого. В столовой, кроме меня, никого не было. Я уходила последней. Проверила, все ли выключено, все ли погашено, и пошла домой. Дома уложила девчонок спать и перемыла посуду. Потом смотрю, а у меня холодильник пустой, мясо кончилось. Думаю, надо завтра пойти на работу пораньше, пока никого еще нет, и отрезать себе кусманчик получше. Вчера шеф как раз две говяжьи туши привез. С этой мыслью и легла спать. Время было часов двенадцать. Отключаюсь я сразу, потому что за день так намотаешься, что засыпаешь, еще не дойдя до кровати.