Голый конунг. Норманнизм как диагноз

Можно напомнить Клейну и очень умные слова Шлецера 1768 г., которые были приведены выше и которые не потеряли своей актуальности потому, что дело О. Рудбека XVII в., возбуждавшего, по оценке С.М. Соловьева, «отвращение и смех в ученых», живет и процветает в XXI в.: «Неужто даже после всей той разрухи, которую рудбекианизм учинил, пройдясь по древним векам, они все еще не устали творить из этимологий историю, а на простом, может быть, случайном совпадении слов выстраивать целые теории?» А как тогда на «случайном совпадении слов» и даже без всякого совпадения, как и в случае с «князь» и «конунг», «витязь» и «викинг», выстраивали целые теории, продемонстрировал в 1740-х – 1750-х гг. шведский королевский историограф О. Далин. Следуя примеру Рудбека, Далин причину, по которой русские якобы называли шведов «варягами», объяснял тем, что они, как и финны, плохо выговаривая две согласные буквы, всегда выпускают первую, в связи с чем вместо сверигов (sverige) произносили «вареги или варяги», а наименование самой Швеции выводил от «Сеэ, Зеэ, Сиав, Свеи, то есть, море, вода»[125]. И всем этим благоглупостям, в силу тотального норманнизма, верили и на их базе с увлечением создавали другие благоглупости норманнской теории. Тот же благоглупостный процесс продолжается и сегодня.

Клейн, доставая из своего норманнистского ларя якобы русско-скандинавские слова, почему-то не говорит, что скандинавы заимствовали у славян очень важные слова, прямо указывающие, кто их приобщил, например, к торговле: torg – «торг», «рынок», «торговая площадь», besman – «безмен», tolk – «объяснение», «перевод», «переводчик», «толковин», pitschaft – «печать», sobel – «соболь», silki – «шелк», lodhia – «ладья», loka – «лука», «хомут», sodull – «седло» и др. Как подчеркивали в 1986 г. археологи А.Н. Кирпичников, И.В. Дубов и Г.С. Лебедев, славянские слова в скандинавском охватывают «наиболее полно и представительно – торговую (включая и транспортную) сферу культуры» (они также отметили, что слово «скот» в значении «деньги» заимствовано «из третьего, общего для северного и славянского языка источника…»)[126]. И охватывают понятно почему. Беря во внимание тот факт, что слово «torg» распространилось по всему скандинавскому Северу, до Дании и Норвегии, «мы должны признать, – заключал в 1912 г. С.Н. Сыромятников, – что люди, приходившие торговать в скандинавские страны и приносившие с собою арабские монеты, были славянами»[127]. В 1912 г. Г. Фальк констатировал, что скандинавы заимствовали у южнобалтийских славян «ряд морских терминов»[128], т. е. также у славян они учились морскому искусству, как параллельно с тем у них же учились и ведению торговли.

Клейн заверяет, что слово «варяги» «является лингвистически точной передачей скандинавского слова «варинг» (кириллический «юс малый», замещенный потом «я», передавал германские «-ен», «-ин»), а слово это у скандинавов образовано от корня «вар» («клятва», «присяга») с германским суффиксом «-инг-», проникло к византийцам, означая воинов-наемников с севера». Но вот что говорил историк А.Г. Кузьмин, многие годы профессионально занимавшийся варяго-русским вопросом и досконально знавший все его нюансы. Констатируя наличие в индоевропейских языках основного обозначения воды словом «вар», он заключил, что «романо-кельтскому суффиксу «ин» в этнонимах в германских языках часто соответствует «инг», переходящий у западных славян в «анг» и у восточных в «яг». «Варяги», следовательно, значит «поморяне»[129]. Прошу лишь обратить внимание на избирательность «кудышного лингвиста» Клейна. Так, он категорично отрицает явную связь между словами «варяги» и «варины», но с той же категоричностью говорит о тождестве svear и «свеоны», «викинг» и «витязь», «конунг» и «князь», совершенно далеких друг от друга (и скандинавского «начала» в них нет), как далеки друг от друга историк Фомин и археолог Клейн, как далеки друг от друга фамилия Клейн и слова «клей», «клён», «клин», «клан».

У норманнистов есть еще один и, наверное, главный лингвистический довод, что слово «Русь» образовалось от финского наименования Швеции Ruotsi. Этим доводом, кстати сказать, очень любят оперировать наши археологи, что прямо говорит о недостаточности у них собственной аргументации. Но о научной несостоятельности этого «довода» свидетельствует обширный лингвистический материал, который мною впервые был собран в книге «Начальная история Руси»[130]. Я – историк, а не лингвист. Поэтому я лишь свел воедино все точки зрения, которые за несколько столетий высказывали и опровергали (в том числе и собственные) сами же норманнисты. С такой подборкой надо обязательно познакомиться каждому, кто занимается варяго-русским вопросом.