Голый конунг. Норманнизм как диагноз

Но что эти научные доказательства по сравнению со слепой верой в норманнство русских варягов, лишь по созвучию превращающей их имена, по типу Изборска и Суздаля, в норманнские. Верой, которой подвластно все. Как тот же Клейн говорил в 2004 г., имена Рюрик, Олег, Аскольд, Дир, Игорь «легко раскрываются из скандинавских» корней[99]. С той же легкостью он и сейчас заявляет, что Избор – это имя неславянское. Но кому вот верить, ему – не лингвисту, или все же финскому языковеду-слависту Ю. Микколе, в 1921 г. выдвинувшему этимологию города Изборск от Избор, имени, известному у словенцев с IX в.[100]? Вопрос, понятно, чисто риторический.

А все рассуждения Клейна о якобы норманнской природе варяго-русских имен – это рассуждения в духе Байера, который, как справедливо заметил Ломоносов, «последуя своей фантазии», имена русских князей «перевертывал весьма смешным и непозволительным образом, чтобы из них сделать имена скандинавские». Правоту этих слов (по Клейну, безосновательных «крикливых ультра-патриотических эскапад» «никудышного историка» Ломоносова) подтвердили затем крупнейшие наши историки-норманнисты. Так, Н.М. Карамзин, констатируя, что Байер «искал нашего Кия в готфском короле Книве, воевавшем в Паннонии с императором Децием», указал, что ученый «излишно уважал сходство имен, недостойное замечания, если оно не утверждено другими историческими доводами». С.М. Соловьев резюмировал, что Байер допускал натяжки в словопроизводствах. В.О. Ключевский, говоря о «методе» этого ученого и его подражателей, подчеркнул: «Впоследствии многое здесь оказалось неверным, натянутым, но самый прием доказательства держится доселе». В целом же, как сказал в 1830-х гг. Ю.И. Венелин, летописным именам «можно найти созвучные и даже тождественные не только у скандинавов, но и у прочих европейских и азиатских народов», и вообще, заключал он, говоря о ложности лингвистических «аргументов» норманнистов, «всякому слову в мире можно найти или сделать подобозвучное, стоит только переменить букву, две, и готово доказательство»[101].

А какие чудеса «легко раскрываются из скандинавских» корней в норманнистском решете, видно на примере имен братьев Рюрика Синеуса и Трувора. При всем многовековом старании не найдя к этим именам никаких скандинавских созвучий, норманнисты объявили их шведскими словами sine hus («свой род») и thru varing («верная дружина»), якобы не понятыми летописцем при внесении в ПВЛ якобы шведского сказания (где якобы говорилось, что Рюрик пришел «с родом своим и верной дружиной») и якобы принятыми им за личные имена. При этом никого из них не смущал тот факт, что в «Сказании о призвании варягов» читается «свой род», в этом случае почему-то хорошо понятый летописцем: «И изъбрашася 3 братья с роды своими (а не с Синеусами. – В.Ф.), и пояша по собе всю русь, и придоша».

И этот миф – миф о небытии Синеуса и Трувора, а о бытии вместо них в русской истории шведских слов (что-то вроде гоголевского «Носа»), вошедший даже в школьные учебники, миф, которым оперируют, например, археологи А.Н. Кирпичников и Е.Н. Носов, полностью разрушает лишь одно только свидетельство Пискаревского летописца, отразившего многовековую традицию бытования на Руси и в России имени Синеус: в известии под 1586 г. об опале на князя А.И. Шуйского и его сторонников сказано, что «казнили гостей Нагая да Русина Синеуса с товарищи». К тому же, как справедливо отмечал в 1994 г. С.Н. Азбелев, толкованию имен братьев Рюрика как «sine hus» и «thru varing» противостоит русский фольклор о князьях Синеусе и Труворе[102], т. е. народная память о них, людях, а не о каких-то там искусственно созданных шведских конструкциях sine hus и thru varing.

В науке также давно замечено, что имена сами по себе не могут указывать ни на язык, ни на этнос их носителей. «Почти все россияне имеют ныне, – задавал в 1749 г. Ломоносов Миллеру вопрос, оставленный, понятно, без ответа, – имена греческие и еврейские, однако следует ли из того, чтобы они были греки или евреи и говорили бы по-гречески или по-еврейски?» Справедливость этих слов нашего гения, и в исторической науке опередившего свое время (наши норманнисты до сих пор продолжают аппетитно жевать жвачку шведских норманнистов 400-летней давности), особенно видна в свете показаний Иордана, отметившего в VI в., в какой-то мере подводя итоги Великого переселения народов, что «ведь все знают и обращали внимание, насколько в обычае племен перенимать по большей части имена: у римлян – македонские, у греков – римские, у сарматов – германские. Готы же преимущественно заимствуют имена гуннские»[103]. Вот, попробуй в такой мешанине установить по имени этнос его носителя (Великое переселение народов, охватившее огромные пространства Азии, Европы и Северной Африки и массы народов, в том числе шведов, перемешало не только именословы, но и антропологические типы[104], что также надо учитывать, обращаясь к вопросу этноса варягов и руси, а не сводить его лишь к упрощенной дилемме «славяне и германцы»).