Голые мозги, кафельный прилавок

Лубянка тут не в инфернальном смысле, но реально же вокруг просто тучи информации, во всех этих зданиях с их подвалами. Как в электронном, так и не в электронном виде. Служба для них как служба. Интересно, где они курят? Возле офисов не стоят, как многие другие. К вечеру, около пяти вываливаются изо всех дверей вокруг – никаких отличий, москвичи как москвичи, не ощутишь, что у них какая-то специфика. Может, и нет ее вовсе. Отсутствие различий наглядно за «Библио-Глобусом» в сторону Лубянской площади, к метро. Там, где на тротуарах возле Музея Маяковского продают старые книги. Совершенно какие-то этакие: «Куда поехать ловить рыбу», «Обработка шубной и меховой овчины», «Сборник научных работ комсомольцев Академии Наук СССР» в алой обложке. В.И. Ленин, «Материализм и эмпириокритицизм» и – внезапно, хотя и тоже потертая – Зигмунт и Ганзелка, «Африка». Значки там же, ГТО и т. п.

Они ж там, оттуда – такие же. Пишут, наверное, в соцсети, как все: «У меня в детстве были у Даниловского универмага (обратная дорога от школы) продавщицы пирожков – с повидлом – 5 копеек, с мясом – 10 копеек, с капустой – 5 копеек. С капустой я в детстве не любила (дура!!!!), поэтому мои фавориты – с повидлом или с мясом. На это тратились все выдаваемые мне в школе карманные деньги в размере 40 копеек в неделю». А отчего точки детского счастья преимущественно пищевые? Самовар, клубника как никогда потом, бабушкины пирожки, то да се. Некие мурашки счастья связались с моментом потребления, или же потребление его физиологически и произвело? Тут реальная пищевая память в этих воспоминаниях или же есть некий шаблон счастья, который всякий раз при случае собирается заново? В этот раз пирожок с повидлом, в другой – сбитые сливки с огурцом? Или так: «Мука (там ударение на у) – это молочный магазин. Меня сразу выворачивало еще на входе, если по пути из детсада надо было туда зайти. Почему-то очень врезался в память то ли на „Тимирязевской“, то ли на улице Вишневского, видимо, посещали его по пути домой из парка Дубки, куда заезжали покормить уточек на 27-м трамвае прямо от детсада». Эти слова в реальности означают какой-то конкретный предмет или уже оторвались от того момента, когда произвели все те же мурашки, перейдя в нечто стабильное? Что-то там едва мерцает в прошлом, но все равно остается комочком еще пока различимого счастья (или му2ки) неведомой (а и неважно, какой именно) природы? Воскресает ли это – вот как, допустим, мороженое из «Детского мира» (его выносят в коробах из оргстекла на улицу; белый и коричневый пломбир в вафельных стаканчиках, мороженое выпирает наверх шаром)? Теперь как раз на этом месте оно снова появилось, как 30 лет назад, что же – все уже встало на прежние места и в мозгу?

И вот эти списки, которые они (выходящие из этих зданий в 17 часов) непременно производят на рабочем месте, – а чем еще, как не этим, они фактически занимаются? Получается сеть, составляющаяся из тех, кто попал в список: он осаливает следующего, тот теперь уже тоже в каком-то (том же или другом) списке – все равно в каком, хотя бы и в списке правильных пацанов, – он тоже делается частью некоего узкопрофильного коллективного животного. Но таким же крупным живым телом являются и сами сотрудники: одно коллективное тело производит – составляя список – другие коллективные тела, причем вместе это тем более единое коллективное тело, ведь иначе была бы невозможна сама процедура.

Здесь снова годится Буррио, искусство списков еще и актуальное искусство, поскольку они конкретно организуют социальное, такие списки можно демонстрировать на выставках. Ну да, вся эта чухня просто возникла в данный момент, вот и все. Это что-то самоорганизующееся в текстах: не то чтобы слово за слово, а одно за другое. И даже так: напишешь теперь, что было так душно, что не ощущалась ни малейшего движения воздуха, и оно тут и возникнет, через это отрицание. Так уж тут устроено, красиво же.

Но все же величие информации в этих зданиях реально: она там в чистом виде, а внутри нее чьи-то обстоятельства лежат составными частями вневременной навсегда структуры. Она составляется ими в сумме – даже без намерения, даже и безмозгло, но она там. Что за структура? Да там у них в основном должно быть о том, что кто-то делает как-то плохо, отчего что-то пошло не так. Для них всегда кто-то делает что-то не так, тем самым проявляя себя в реальности, чем и создает новый список. Но те, кто делает не так, и те, кто заносит их в списки, они же особо не отличаются друг от друга, а то как бы одни могли оценивать других. То есть и те и другие – одно. Для сравнения: кто ж поймет, что я тут делаю не так? Да, это складывается макетка на тему коллективного тела, разумеется.