Голубые капитаны

Нет, не узнает Вася пролетаемые места. Он включает вентилятор — воздух освежает влажные липкие виски. «Нужно запросить пеленг у командного пункта!» — мелькает здравая мысль. А в ушах звенят слова Корота: «Только без фокусов, петух!» И еще чьи-то: «Петух — птица горластая, а летать не умеет!» Да и выскочил из головы порядок запроса пеленга — мусорный ящик, а не голова.

И Вася решает подождать еще немного, еще чуть-чуть. Он хочет поискать «железку» и с бреющего полета прочитать название какой-нибудь станции, а по ней уж… На курсе, кажется, знакомая рощица, в виде сапога. За ней должна быть деревня с кирпичной водонапорной башней. «Супер» рвет воздух над деревьями, становится в круг… Ни деревни, ни башни.

Больше ждать нельзя. Вася тянет ко рту микрофон. Когда в ответ на нечленораздельный запрос пилота мудрый «Кардиф» дает пеленг и курс возвращения на базу, предупреждающе мигают контрольные лампочки: горючего осталось на десять минут…

Кажется, кашлянул правый мотор. Лезет в глаза бензиномер. Есть, есть еще бензин! Но почему неравномерен шум винтов? На немой вопрос отвечают красные лампочки. Это уже не свет сигнализации — это четырьмя налившимися кровью глазами в кабину смотрит несчастье.

Самолет качнуло вправо: сдал правый мотор. Ящик с ампулами катится на пол. Винт левого двигателя вяло провернулся и встал, как настороженное заячье ухо. Самолет потянуло на нос, засвистел набегающий воздух.

— Иду на вынужденную! — успел крикнуть Василий в микрофон и выжал пальцами кнопки зажигания.

Над темными верхушками сосен он прижал штурвал к груди…

* * *

— Значит, договорились, Борис Николаевич? Мне наша встреча понравилась… Минутку! — Аракелян снял трубку с неистово зазвеневшего телефона. — Слушаю!

Мембрана громко загудела голосом Терепченко:

— Сообщаю, дорогой Сурен Карапетович, линия, которую вы гнули, привела к закономерному финалу. Можете радоваться!

— По какому случаю веселье?

— Пилот Туманов влез в облачность, потерял ориентировку и разложил по косточкам самолет.

— А сам? В каком состоянии пилот?

— Это второе дело.

— Но…

— Все «но» будет разбирать комиссия!

Разговор оборвался. Некоторое время Аракелян слушал длинные монотонные сигналы, потом медленно положил трубку на рычаг.

— Вы поняли, Борис Николаевич?

— Слышал… Нужно лететь на место аварии.

— Почему так ликует Терепченко? — задумчиво проговорил Аракелян.

— * * *

У крыльца особняка зазвонил колокольчик. Марфа Петровна посмотрела на дочь, читавшую за столом книгу.

— К тебе, наверное.

— Открой, мама. Сложный абзац перевожу.

Марфа Петровна не спеша поднялась, бросила вязанье в корзиночку и, переваливаясь на затекших от долгого сидения ногах, пошла к двери.

— Кто там?

— Я, Маруся.

Массивный крючок, слегка поднявшись, снова звякнул в гнезде.

— Чего тебе?

— Светлану. На минутку.

— Нет ее!

— Тетя Марфа, я видела в окно.

— Нет, говорю, и все! Проваливай, откуда пришла!

— Хорошо, я уйду… Только передайте: я приходила рассказать про Василька. Может быть, она его больше и не увидит, — грустно добавила Мария и еле успела отскочить от резко распахнутой двери.

— Что ты сказала? — Марфа Петровна, вмиг побуревшая, уставилась на девушку и, поверив ей, закричала плаксиво: — Светлана! Светочка! Дочка, что же это делается, боже мой!

На крик выбежала Светлана.

— Что случилось, мама?

— Да вон Маруська черную весть принесла. Тьфу, чтоб тебе неладно было! Уехал? Сбежал? Говори же!

— Света, я пришла сказать, что Василий упал и… — Мария не могла договорить.

Марфа Петровна закрыла рот ладонью. Светлана рывком вытянула руку в сторону Марии, будто поставила преграду недосказанному слову. Медленно белело лицо. Потом она сжала пальцы в кулак, кулак приложила к груди, вмяла его, незряче кося в сторону, пригласила:

— Заходи, Маша… Нарукавники… я их сниму… Проходи. — И пошла в комнату, громко, деревянно стуча каблуками домашних туфель.

— Света, я толком ничего не знаю! — закричала вслед Мария. — Может, только самолет…

— Жив? — Лицо Светланы не видно в полутени, голос, как перетянутая струна. — Только самолет? Да?

— Конечно, Света, конечно! У вас есть телефон, позвони отцу!

— В гостиной… Звони ты. — Светлана оперлась на руку матери, пропустила в комнату девушку.

— Взбодрись, дочка, подними головку. Говорила тебе: зря ты с ним. Сегодня пан, а завтра мокрое место.

— Ну как ты можешь? Дай лучше воды.

— Алло! Станция! Коммутатор! — надрывалась Мария. — Аэропорт? Мне эскадрилью… — Она хмурилась и жарко дышала в трубку. — Кто у телефона? Романовский?.. Света, я не могу, может, сама спросишь?

Та решительно протянула руку.

— Да, да? — ответили Светлане. — Что случилось с Тумановым? А кто интересуется? Ты? Ничего страшного. По телефону о таких событиях не говорят. Он лишь немного, совсем чуть-чуть нездоров… Вот это скажу: в первой Советской, в одиннадцатом корпусе… Только в пятницу, раньше не пустят. До свидания! Привет маме!

— Ну, что он сказал, что он сказал? — допытывалась Мария, заглядывая в оттаявшее лицо подруги.

— Все хорошо, Марусенька, все хорошо! Жив!

— А может, хром будет на руку или ногу, чего же хорошего? — быстро вставила Марфа Петровна.