Голубой уголь(сборник)

— Правильно, — подтвердил Жуков.

— Ну, что ж, — отозвался Ковров, — нас теперь, годных для работы, шестеро. Пока мы разделимся так: двое ходят на охоту, четверо снимают шкуры, разделывают мясо, а после охоты — все вместе, как сегодня. Уж надо приналечь!

IV. Электро-гарпуны

— У нас как будто установился уже похвальный обычай— после ужина обсуждать общие вопросы, — сказал Бураков. — О чем же сегодня будет речь?

— Сегодня я, пожалуй, могу рассказать, что мешало мне ночью заснуть, — нерешительно заявил Комлинский. — Так вот: я думал сперва насчет одного двигателя, который давно занимает мои мысли, но здесь он нам ни к чему… то-есть пригодиться-то он пригодился бы, да…

— За малым дело — поблизости завода нет? — вставил Алфеев.

— Вот именно. Ты угадал. Я и отмахнулся от мысли о двигателе, да занялся вопросом, как бы полегче одолеть лед. Дело это простое. Никто из нас, полагаю, всерьез и не думал, что нам действительно придется заниматься таким глупым делом, как вырубание вручную кирками лестницы в ледяной стене. Все же однако отчаиваться не следует, тем более, что электричества много ли, мало ли, а все же известную толику наскребем. Проще всего сделать электрический согревательный прибор, поскольку мы будем иметь дело со льдом. Так ведь?

— Но такие приборы поглощают уйму энергии, — возразил Ковров, косясь на изобретателя.

— Вот именно. Поэтому приходится оставить мысль о таком грандиозном, неразумном и лишнем предприятии, как попытка выплавить туннель…

— А как же мы выберемся отсюда без туннеля? — нетерпеливо перебил Ковров.

— При помощи электрического гарпуна… Можно сделать прочный гарпун, острый наконечник которого будет одновременно согревательным прибором. Присоединим шнур для подачи тока; через маленький блок на древке пропустим тонкую длинную бечёвку. Теперь запускаем гарпун как можно выше. Одновременно включаем ток. Наконечник мгновенно нагревается и вонзается в лед, как в масло. А дальше совсем просто, — воодушевившись, продолжал Комлинский. — Ток моментально выключается. Гарпун вмерзает. Вот наш кол вбит в лед. К одному концу бечёвки привязываем канат, подтягиваем вверх и перетаскиваем через электро-кол. Можно влезать. А дальше совсем пустяки, — скороговоркой продолжал Комлинский. — Рядом вбиваем второй электро-кол. Два каната превращаем в веревочную лестницу. Влезаем по ней. Вырубаем во льду площадку, где можно свободно стать одному человеку. Укрепляем настоящие колья, на которые перевешиваем лестницу. Освобождаем гарпуны и с площадки запускаем их выше. Теперь бросать трудней, но можно изловчиться. Можно, например, построить легонький балкончик. Это — мелочи, но вполне осуществимые. Когда проводов не хватит, втащим на площадку аккумулятор. Таким образом доведем лестницу до верху. И сами подымется, и груз вытащим.

Ковров высказал свое мнение о проекте Комлинского.

— Идея замечательная, до гениальности простая. Правда, я сомневаюсь, чтобы гарпун входил в лед «как в масло». Будут, возможно, и другие затруднения, но в общем — осуществимо, и электроэнергии израсходуется немного. Начинайте помаленьку с завтрашнего дня сооружать свой гарпун. Желательно успеть забраться наверх хотя бы для разведки до наступления полярной ночи.

Потекли день за днем, наполненные до краев напряженным трудом. Над всем главенствовала, задавала тон «консервная фабрика», как назвал заготовку тюленьих припасов Деревяшкин. И несмотря на многочасовую грязную, непривычную и утомительную работу, настроение у узников ледяного ущелья было бодрое, для этого у них имелось достаточно оснований. Обильные запасы пищи и электро-замыслы Комлинского давали им полную уверенность, что из ущелья удастся благополучно выбраться. А что будет потом, как придется возвращаться, — об этом мало кто считал нужным преждевременно беспокоиться. Правда, через пять дней мосле переселения в новое жилище одно трагическое событие омрачило настроение обитателей ледяного фиорда. Степанов, не приходя в сознание, умер — очевидно от заражения крови. Это ни для кого не было неожиданностью: положение больного все время было очень тяжелое. Его похоронили рядом с радистом и пилотом около первой стоянки. Над могилами водрузили толстый металлический прут, на котором укрепили доску с надписью, указывавшей время и обстоятельства гибели, похороненных во льду. Особенно приуныл Комлинский, очень друживший со Степановым.

Но повседневная работа требовала полного напряжения внимания, и похоронные настроения очень скоро рассеялись.

Жуков, Осинский и Рюмин уже почти совсем оправились. Начальник экспедиции Васильков и механик Гаврилов поправлялись медленно. Насчет Марина являлись опасения, что он последует за Степановым. Рана на черепе плохо подживала. Степанов сутками лежал совершенно безучастный; временами он тяжело бредил, поднимая в лазарете неимоверный переполох.