Голубой лабиринт

Если Иезекииль оставил после себя заметки, лабораторное оборудование или химические вещества, Антуан — или, как Констанс предпочитала называть его, доктор Ленг — был единственным, кто мог проявить к ним интерес. И если он его проявил, то, возможно, часть исследований Иезекииля (а быть может, и сама формула эликсира) все еще находится здесь.

Формула и… противоядие. Констанс знала, что хочет почти невозможного, и все же надеялась отыскать все это здесь, пока Пендергаст не умер…

Миновав несколько залов, она прошла под романской аркой, украшенной выцветшим гобеленом, в комнату, лежавшую в полном беспорядке. Поваленные полки, разлитое содержимое бутылок — все это было результатом конфликта, имевшего место восемнадцать месяцев тому назад. Констанс и Проктор пытались восстановить порядок из хаоса, и эта комната была одной из последних в очереди на реставрацию. По полу была безжалостно разбросана энтомологическая коллекция Антуана: разбитые бутылки, наполненные засохшими брюшками шершней, крыльями стрекоз, переливающимися грудками жуков, и сушеными пауками.

Констанс скользнула под другую арку и прошла в комнату, заставленную чучелами перелетных птиц. Оттуда она проникла в самые необычные области подвала — туда, где была собрана коллекция диковин Антуана. Здесь стояли двустворчатые книжные шкафы, полки которых заполняли парики, дверные ручки, корсеты, обувь, зонты и трости. Также здесь можно было встретить причудливое оружие — пищали[134], пики, шестоперы[135], алебарды, секиры, копья, бомбарды и военные молоты. Рядом располагалась комната со старым медицинским инвентарем и оборудованием для хирургических и ветеринарных операций. Некоторыми из этих предметов, очевидно, довольно часто пользовались. Следом, как ни странно, шла коллекция боевого оружия, мундиров и различных видов снаряжения, начиная со времен Первой мировой войны. Констанс сделала две остановки, чтобы осмотреть последние из перечисленных коллекций.

Далее располагался зал с орудиями пыток: медные быки[136], дыбы[137], тиски, железные девы[138], и — Констанс находило этот предмет самым уродливым — груша страданий[139]. В центре комнаты расположилась плаха с топором, лежавшим неподалеку. Рядом валялся кусок скрученной человеческой кожи с длинными волосами — то были отголоски ужасающего события, произошедшего здесь пять лет назад, примерно в то время, когда агент Пендергаст стал опекуном Констанс.

Девушка отстраненно смотрела на все эти устройства. Эти свидетельства абсурдной человеческой жестокости не особенно беспокоили ее. Скорее, они лишь подтверждали, что она выработала весьма верное отношение к представителям рода человеческого, и отношение это не нуждалось в пересмотре.

Наконец, она достигла той комнаты, которую искала — химической лаборатории доктора Ленга. За распахнувшейся дверью ее взгляд поприветствовал лес из стеклянной посуды: колонное оборудование для перегонки, титровальные наборы и другие аппараты конца девятнадцатого и начала двадцатого века. Годы назад Констанс провела некоторое время в этой особенной комнате, помогая своему первому опекуну, и на память ей не приходило ничего, что хоть отдаленно напоминало бы о работе Иезекииля. Тем не менее, она была уверена, что, если Антуан и унаследовал что-то от своего отца — оно будет находиться именно здесь.

Констанс поставила электрический фонарь на стол из мыльного камня и огляделась. Она решила начать свои поиски с дальнего конца комнаты.

На длинных столах были расставлены химические аппараты, большая часть из них была покрыта толстым слоем пыли. Констанс бегло прошлась по ящикам, где нашла множество нот и старых бумаг, но ничего из этого не принадлежало Иезекиилю — все научные записи были посвящены собственным уникальным исследованиям доктора Еноха Ленга. В найденных документах, в основном, содержались сведения по кислотам и нейротоксинам. Просмотрев все ящики, и ничего не найдя, Констанс перешла к старым дубовым шкафам, стоящим вдоль стен. За их дверьми из рифленого стекла все еще громоздились емкости наполненные рабочими химикатами. Констанс осторожно просмотрела бутылки, флаконы, ампулы и оплетенные паутиной бутыли, но все они были помечены аккуратным каллиграфическим почерком Антуана — ни на одном из объектов не нашлось надписей, сделанных рукой Иезекииля, который, насколько она знала из своих исследований, обладал острым и неразборчивым почерком.

Осмотрев основное содержимое полок, Констанс принялась за потайные отсеки: ящики, днища, крышки и петли — как на шкафах, так и на остальных предметах интерьера. Почти сразу она сумела отыскать один из тайников: за ящиком стола из мыльного камня обнаружилось большое пространство. Потребовалась лишь секунда, чтобы найти запирающий механизм и открыть пружину. Там, внутри отсека, стояла большая винная бутыль, наполненная жидкостью, с этикеткой, которая гласила:

Трифлатная Кислота

CF3SO3H

Сентябрь 1940