Голубой Ютон

– Ты не поверишь: она думала что я простая рабыня, к ней приставленная, и поэтому меня все время поучала и ошибки в произношении поправляла. А здесь она сообразила, что я никакая не рабыня и просто боится меня поправлять…

– С чего бы это? Я имею в виду про рабыню…

– А… прически наши. Тут сейчас стригут рабов, в смысле рабынь, а мы же все с короткими волосами ходим, кроме Вероники, кстати – вот она и решила поначалу, что я всего лишь приставленная за ней ухаживать рабыня, а рабынь-то шпынять надо! И учить полезным вещам – а теперь она боится меня поправлять. Кстати, я уже два относительно знакомых слова из-за этого узнала: второе – челядь, они вроде произносят «челада», это так рабы называются.

– А первое?

– Сорока. Это числительное, но я не поняла сколько конкретно: тут странная пятерично-восьмеричное исчисление используется, а девочка толком считать еще не умеет. Еще похожее слово «костр», населенный пункт так называется, а слово это вообще-то древнерусское. Правда Кира уточнила, что так называется не любой город, а с оградой из колючих кустов… и сама ограда такая вроде тоже так называется. В её родном «костре» людей почти две сороки, еще есть сколько-то детей и челяди, но вот их вообще никто не считает… Ну и названия – Упа сейчас Упа и есть, Ока – тоже, а владения Кириного городка простираются от речки Шиврони до речки Тулиши, это, как я понимаю, по-нашему до Тулицы. Кира больше по географии вообще ничего не знает, но вот её взрослая родня… Хотелось бы съездить, познакомиться, расспросить о всяком – но Лариса запретила, говорить что рано нам с местными знакомиться…

– Правильно говорит. Мы за лето побольше четырех сотен патронов расстреляли, а восстановили меньше сотни. Сейчас Ксюша старается выпуск новых патронов наладить, вот когда сделаем всё, тогда и знакомиться поедем. К тому же тебя Марина никуда не отпустит в любом случае… А ты прикажи Кирке тебя обучать!

– Приказать-то можно, но толку будет чуть меньше чем нифига: она же всех нас теперь до одури боится. Мы же для неё какие-то великие волшебницы! У нас и вода из крана течет, и свет кнопкой на стене зажигается. И даже забор из железа сделан! А когда она увидела что Оленька со своим мейнкуном делает… Кстати, тебе не кажется, что слово «лиш», которым они рысей называют, больше к цвету относится? По Гримму «л» в «р» переходить может?

– Кати сказала, что в том, что ты собрала, нет ничего похожего на современные балтские языки… то есть на те, что у нас были. Она, конечно, не великий специалист, но она неплохо знает и северосаамский… Кстати, по Гримму эти буквы к переходным не относятся, но он-то про германскую группу писал, так что может быть. Даже скорее всего, потому что лису Кирка обозначила как лишиш, то есть «лиш с хвостом». Опять же Lynx… Ир, я честно не понимаю, какая разница откуда нынешний язык образовался?

– Лиза говорит что язык – это менталитет, а нам надо понимать с чем мы столкнемся при серьезном контакте: нравы тех же балтов или славян и, допустим, гуннов или протоперсов очень разные: что у персов доблестью считалось, у балтов рассматривалось как зверство. Ну и наоборот… Тут, конечно, народу не сказать чтобы много, до города Киры все же километров семьдесят, но из другого города, который был километрах в пятнадцати-двадцати выше нас по реке, люди два года назад почему-то ушли. Если мы поймем, откуда пришел местный язык, то можем понять и почему это случилось: Лера кое-что нарыла про обычаи тех же сарматов или балтов, так что по крайней мере поймем… с высокой степенью вероятности предположим, вызван ли исход эпидемией, какими-то религиозными причинами или их кто-то выгнать сумел. Проще говоря, нужно ли нам срочно увеличивать выпуск патронов, лекарств или достаточно научиться фокусы показывать.

– Нам пока не до фокусов… но понять, что вокруг творится и чего нам можно ожидать, все же нужно, в этом Лиза права. Ладно, уговорила, пойду поищу еще в таблицах Потта, – улыбнулась Бруннхильда. – Хотя и так понятно, что сейчас используют какой-то праиндоевропейский диалект, который от всего нам известного отдален… почти на две тысячи лет отдален. И, как ни копайся в учебниках, хрен мы его поймем.

– Ну я же понимаю… кое-что.

– Ты пока его выучила, а этимологию не поняла. Надо с народом теснее пообщаться, может тогда что-то реально поймем, да и то уверенности нет.

– Это да. Тут аиста называют «жираф»… хотя может Кира его с журавлем спутала?

– Вот и подумай об этом, а я пока сбегаю тебе чего-нибудь вкусненького подстрелю. Кстати, почему ты девочку называешь Кирой?

– Привычнее, а ей сказала что это «взрослое имя», девочке-то летом уже десять вроде исполнилось. В русском-то имена с окончанием на «ка» не только и не столько уменьшительные, но и иногда снисходительно-ругательные, не стоит чтобы наши дети её имя подобным образом интерпретировали.