Голубой горизонт

Более усердным Джим оказался в отношении старательских лотков и проверял на наличие драгоценного металла песок всех встречавшихся рек. Часто вдоль края лотка обнаруживалась желтая полоса осадка, но радость оказывалась недолгой: Джим проверял желтый металл кислотой, и он начинал пузыриться и растворяться.

– Железный колчедан! Ложное золото, – с горечью говорил он Луизе. – Как бы смеялся надо мной старина Гумберт!

Но разочарование и горечь быстро проходили, и спустя несколько часов энтузиазм возвращался к Джиму. Этот мальчишеский задор Джима тоже очень нравился Луизе.

Джим искал следы пребывания людей, но их почти не было. Однажды они обнаружили следы фургона, закаменевшие на соляной равнине, но Баккат сказал, что они очень старые. Представление Бакката о времени сильно отличалось от понятий европейцев, поэтому Джим переспросил:

– Насколько старые, Баккат?

– Эти следы оставлены до твоего рождения, Сомойя, – ответил Баккат. – Человек, ехавший в этом фургоне, пожалуй, уже умер от старости.

Были и другие, более свежие следы человека. Их оставил народ Бакката. Где бы путники ни находили убежище в скалах или пещеру на склоне холма, стены там оказывались разукрашены яркими рисунками; были следы недавних костров, на которых маленькие люди готовили еду; поблизости отыскивались груды костей. По символам и стилю рисунков Баккат мог определить, какой клан его племени здесь побывал. Часто, когда они осматривали эту художественную дань странным богам и не менее странным обычаям, Луиза чувствовала, как глубоко тоскует Баккат по своему народу, живущему свободно, по законам природы.

По мере продвижения характер местности менялся, равнины уступили место лесистым холмам, появились реки с широкими и глубокими зелеными долинами. Местами кустарник становился таким густым и колючим, что пробраться через него было невозможно. Не удавались даже попытки прорубить дорогу для фургонов. Спутанные ветви, твердые, как железо, не поддавались даже самым острым топорам. Приходилось тратить по много дней, чтобы обойти эти джунгли. В других местах вельд напоминал английский парк, открытый и плодородный, с огромными, как колонны собора, стволами деревьев под широкими пологами зеленой листвы. На деревьях множество птиц и обезьян с криками соперничали за плоды.

Казалось, куда ни бросишь взгляд, обязательно увидишь птицу или зверя. Их число и разнообразие не переставали изумлять. Размеры их колебались от крошечных нектарниц до страусов выше всадника ростом, с белыми плюмажами и с белыми перьями на крыльях; от землероек не больше пальца Джима до гиппопотамов тяжелее самого крупного быка. Бегемоты, казалось, населяли все реки и омуты, их огромные тела плотно прижимались друг к другу, образуя обширные плоты, на которых, как на камнях, сидели белые цапли.

Джим попал твердой пулей между глаз старому самцу. Хотя в предсмертной агонии гиппопотам ушел под воду и исчез из виду, на второй день газы в брюхе подняли его на поверхность, и он поплыл, как надутый воздушный шар, выставив вверх короткие толстые ноги. Упряжка быков вытащила тушу на берег. Чистый белый жир, заполнявший брюшную полость, занял пятидесятигаллонную бочку для воды. Он прекрасно подходил для кухни, в том числе для изготовления колбас, а также для приготовления мыла, смазки колесных втулок и ружей.

Встречалось огромное количество разнообразных антилоп, и у каждой мясо было особого вкуса и плотности; теперь Луиза заказывала Джиму нужный вид, как домашняя хозяйка у мясника. В траве под высокими деревьями паслись многочисленные тускло-коричневые болотные козлы. Большими стадами передвигались фантастически полосатые зебры. Встречались и другие похожие на лошадей антилопы, с совершенно черными спинами и ногами, с белоснежными животами и огромными кривыми, как ятаган, рогами, закинутыми назад. В любом лесу или кустарнике можно было увидеть нервных куду со спиральными рогами, а стада черных буйволов были так многочисленны, что, пробегая, растаптывали кусты.

Джим все время искал слонов и по вечерам говорил о них с почти набожной страстью. Он никогда не видел живого зверя, но на складе в Хай-Уэлде бивни слонов лежали большой грудой. В молодости отец Джима охотился на слонов в восточной Африке, за тысячу и больше миль от того места, где сейчас находились они с Луизой. Джим вырос на отцовских рассказах об охоте на этих легендарных животных, и самому встретить слона стало его навязчивым желанием.

– Мы прошли от реки Гариеп почти тысячу миль, – говорил он Луизе. – Ни один человек из колонии не заходил так далеко. Очень скоро мы должны встретить стада слонов.

Потом у его мечтаний появилась почва. Они вышли к лесу, где стволы деревьев были повалены, словно ураганом, и разбиты в щепки. С тех деревьев, что остались стоять, могучие толстокожие содрали кору.