Голубое шампанское

– Извини, что кричала на тебя, – сказала Чарли. Руки она аккуратно сложила перед собой. Слева от них лежал лист бумаги. Если не считать его, стол был пуст. – Я была смущена и огорчена, и мне понадобилось время, чтобы подумать о том, что ты мне сказала.

– Ничего, все хорошо, – ответила Бах.

Она с трудом удержалась от зевка. Бах и Гэллоуэй не спали уже полтора дня. Пару раз им удалось подремать, но их всякий раз будили, когда Чарли появлялась на экранах.

– Я все обсудила с Тик-Таком, – продолжила Чарли. – И отключила мать. Вы были правы. Она все равно была мертва.

Бах не смогла придумать, что на такое ответить. Она взглянула на Гэллоуэй, но ничего не смогла прочитать на ее лице.

– Я решила, что хочу сделать, – сказала Чарли. – Но сперва я…

– Чарли, – быстро произнесла Гэллоуэй, – можешь показать, что лежит у тебя на столе?

В зале ненадолго воцарилась тишина. Несколько человек повернулись к Гэллоуэй, но все промолчали. Бах собралась было что-то сказать, но Гэллоуэй сделала жест под столом, где ее руку могла увидеть только Бах. Та решила не вмешиваться.

Чарли заметно смутилась. Она протянула руку к бумаге, взглянула на нее, потом в камеру.

– Эту картинку я нарисовала для тебя, – сказала она. – Потому что хотела извиниться за то, что накричала.

– Можно на нее взглянуть?

Чарли спрыгнула со стула и обошла стол, чтобы поднести рисунок к камере. Похоже, она им гордилась и имела на то полное право. Здесь наконец-то появилось визуальное доказательство того, что Чарли не то, чем кажется. Никакая восьмилетняя девочка не смогла бы нарисовать такой замечательный карандашный портрет шелти.

– Это для Анны, – сказала она.

– Это так мило, Чарли, – сказала Гэллоуэй. – Я бы тоже такой хотела.

– Так я его нарисую! – радостно воскликнула Чарли… и убежала.

Послышались сердитые возгласы. Гэллоуэй стояла на своем, объясняя, что лишь пыталась укрепить дружбу, и откуда ей было знать, что Чарли возьмет и убежит?

Даже Хеффер настолько осмелел, что высказал несколько упреков, отметив – логично, по мнению Бах, – что времени у них все меньше, и если что-либо необходимо предпринять в этой ситуации, то сейчас каждая секунда на счету.

– Ладно, ладно, значит, я допустила ошибку. Обещаю в следующий раз быть осторожнее. Анна, надеюсь, ты мне позвонишь, когда она вернется.

И, взяв трость, она вышла из зала.

Бах удивилась. Совсем не в стиле Гэллоуэй было уходить от событий, пока они не завершились, даже если ничего не происходит. Но она слишком устала, чтобы из-за этого тревожиться. Бах откинулась на спинку кресла, закрыла глаза и заснула быстрее чем через минуту.

* * *

Чарли упорно трудилась над рисунком для Меган, когда ее прервал Тик-Так. Она раздраженно подняла взгляд.

– Ты разве не видишь, что я занята?

– Извини, но это не может подождать. Тебя вызывают по телефону.

– Меня… что?

Но больше Тик-Так ничего не сказал. Чарли прошла через комнату к телефону, молчавшему все эти тридцать лет. Она с подозрением взглянула на него, потом нажала кнопку. Когда она это сделала, в голове у нее пронеслись тусклые воспоминания. Она увидела лицо матери. И впервые ей захотелось плакать.

– Это Шарлотта Перкинс-Смит, – произнесла она детским голоском. – Моя мама не… моя мама… могу я спросить, кто звонит?

Изображения на экране не было, но после короткой паузы она услышала знакомый голос:

– Это Меган Гэллоуэй, Чарли. Мы можем поговорить?

* * *

Когда Штейнер потряс Бах за плечо, она открыла глаза и увидела Чарли, опять сидящую за столом. Быстро глотнув горячего кофе, который принес Штейнер, она попыталась стереть из сознания паутину и вернуться к работе. Девочка на экране просто сидела, сложив руки.

– Привет, Анна, – сказала девочка. – Я просто хотела позвонить и сказать, что сделаю все, что твои люди считают наилучшим. Я действительно вела себя глупо. Надеюсь, ты меня простишь. Мне уже очень давно не приходилось разговаривать с другими людьми.

– Все хорошо, Чарли.

– Я сожалею, что разозлила капитана Хеффера. Тик-Так сказал, что я поступила плохо и что я должна проявлять к нему больше уважения, потому что он у вас начальник. Так что если ты его позовешь, я сделаю все, что он скажет.

– Хорошо, Чарли, я его позову.

Бах встала, а Хеффер уселся в ее кресло.

– Теперь ты будешь разговаривать только со мной, – сказал он, изобразив то, что, должно быть, считал дружеской улыбкой. – Не возражаешь?

– Конечно, – безразлично отозвалась Чарли.

– А вы сейчас можете пойти и немного отдохнуть, капрал Бах, – сказал Хеффер.

Бах отдала честь и сделала поворот кругом. Она знала, что будет несправедливо, если Чарли почувствует себя преданной, но ничего не могла изменить. Да, она не очень-то долго разговаривала с девочкой. И не было причины считать, что между ними возникла дружба. Но ее тошнило от того, как Хеффер с ней разговаривал. Он будет ей лгать, и в этом она не сомневалась.