Голубое и розовое

Янка. Товарыщ Иван Паулович. С Петербургу. Я ж вам, дзядзечку, говорил…

Шапиро. Садитесь, хлопчики! Вы, наверно, голодные… Куксес, там, в шкапчике, еда. А я согрею чай…

Женя (быстро, по-женски деловито открывает шкафчик, говорит с оттенком недоумения). Здесь только хлеб.

Янка (отрезая большой ломоть хлеба). А чи ж хлеб не яда? (Уписывает за обе щеки.)

Ионя (впервые обратив внимание на Женю). А вы кто?

Женя. Я Блюмина подруга…

Ионя. Блюмина подруга? (С интересом.) Вы Женя Шаврова, да?

Женя. Откуда вы знаете?

Ионя. Блюма рассказывала… (Вдруг обеспокоившись.) Папа, а где Блюма?

Шапиро. Она… она еще не пришла…

Ионя (отложив хлеб). Почему? Что-нибудь случилось?

Шапиро. Нет… Пустяки. У нее что-то вышло в гимназии.

Ионя. Что? Что вышло?

Шапиро. Ничего особенного… Ее там немножко наказали…

Ионя (горько). Ты радовался!.. «Гимназия! Блюму приняли в гимназию!..» Я тебе давно говорю: ее там мучают!

Шапиро (примирительно). Ну, уж и мучают…

Ионя. Два месяца она ходит в эту гимназию, — ты видал, чтоб она смеялась, радовалась! Ты слыхал, чтоб она что-нибудь веселое рассказывала? Ей там плохо! Что она им, дочка, сестра, чтоб они ее жалели?

С улицы входит Иван Павлович, человек интеллигентного вида, лет тридцати пяти. На нем пальто и мягкая шляпа. Ионя и Янка бросились к нему.

Янка (радостно). Иван Паулович!

Ионя. Иван Павлович, вот мой отец… Остальные все тоже свои… Садитесь, пожалуйста!..

Шапиро. Может, желаете чаю?

Иван Павлович. Ох, с удовольствием! Так озяб, беда! И давайте о деле… Можно запереть входную дверь?

Куксес (запирает на ключ входную дверь). Вот. Разговаривайте себе на здоровьичко. (Ивану Павловичу.) Если мне уйти, скажите — я уйду… Но имейте в виду: когда нужно, я глухой и слепой… (Зажмуривается и затыкает уши.)

Иван Павлович(смеясь). Не надо! Раз товарищи говорят, что вы свой… (Янке и Ионе.) Ну, юноши, где ваши листки?

Ионя. Сейчас достану. (Приподнимает половицу — очень удивлен.) Ничего нету!

Шапиро (смущенный). Это я перепрятал, Ионя… Под половицы полиция лезет первым делом — это я много раз видел и от людей слыхал… (Идет к стоящей в углу большой бочке.) А тут у меня опилки. Туловища набивать куклам, зверям… (Достает из-под опилок, с самого дна бочки, сверток, подает Ивану Павловичу.)

Иван Павлович(весело). А отец у вас отличный конспиратор! (Развязывает сверток — в нем оказываются печатные листки.) Это мы сейчас разделим между вами обоими, юноши, и за ночь это должно быть расклеено по вашему району. (Разделяет листки на две стопки, заворачивает каждую в газету, завязывает веревочкой.)

Куксес. Это прокламации. Я закрыл глаза.

Иван Павлович. Не надо. Это вовсе не прокламации. (Подает один из свертков Янке.) Вы идете в баню, это узелок с чистым бельем… Или вы несете сапоги из починки… А клейстер, кисти есть у вас?

Янка (сияя). Ой, еще как! Мы с Ионькой такое удумали…

Янка и Ионя пристраивают каждый с изнанки своего пальто банку с клейстером и кисть.

(Запахивая пальто.) Уполне, а?

Иван Павлович(одобрительно). Вполне. Идите, только не вместе.

Янка (еще плотнее запахнув пальто, вытягивается по-военному). Рад стараться!..

Шапиро. С черного хода иди, через двор… Счастливо, Янка!..

Янка уходит с черного хода.

Иван Павлович(Ионе). Через несколько минут берите свой сверток и ступайте.

Небольшая пауза. Сверток, предназначенный для Иони, лежит на столе. Внезапно — стук в дверь с улицы. Голос: «Отоприте!» Все переглянулись.

Ионя (схватив сверток). Я пойду с черного хода…

Иван Павлович(удерживая его). Подождите. Там может быть засада… Положите сверток обратно!