Голубка

Они, проглотив обиды, соглашались, не могли не соглашаться, потому что шла та самая кампания, которую они же и затеяли. Когда Женя уходила, слышала, как про нее сказали: «Оголтелая какая-то, сразу видать, новая».

В записной книжке у нее появились записи: «Дать Виктору Викторовичу книжки по технике безопасности. В отделе снабжения: защитные очки, спецодежда для Ю. Половникова. Позвонить механику Соколову: не работает сигнал на кране. Герасимову напомнить об экзаменах, а Виноградскому — почему не включен вентилятор. Перила и переходы!!!»

Сигнал не работал на кране давно, вместо него крановщик высвистывал на губах такие мелодии, что его стали звать музыкантом.

— Не хватало только симфонического оркестра,— сказала Женя механику.

Половников же Юрка был мастером с третьего участка, любимцем Саркисова. У Половникова вид разбойничий: черноволосый, с большими, очень наглыми глазами, которые могли становиться бархатными и даже нежными, если в этом появлялась необходимость. Он будто бы был из цыган или же врал про себя, он смешно умел врать.

Саркисов специально оставлял его в ночную смену, когда было труднее всего доставать машины. Половников извелся на этих дежурствах. Как-то он решился позвонить Шварцу в три часа ночи. Тот подошел сразу, наверное, не спал. Юрка тут же загнул ему целую речь: «...Мы, комсомольско-молодежный участок, обязавшийся... к пуску... Простои, кубометр бетона стоит 36 рублей...»

Через четверть часа пришли машины и ходили как миленькие всю ночь.

Половников не просто изобретателен, он талантлив, подражает любым голосам, его талант идет на пользу третьему участку. Он умеет говорить голосом Шварца, Лялина, Чуркина, Саркисова и многих других. Однажды он до ночи проторчал на бетонном заводе и никак не мог попасть домой. Использовав все возможности, он голосом Шварца вызвал его личную машину и поехал на ней как ни в чем не бывало.

Все номера телефонов он также знает на память.

Самый большой дефицит на стройке — телефонный аппарат. Самый большой специалист по их доставанию — Половников.

Юрку вызовут, скажут: вот-де нужен аппаратик. Он только спросит: «С кругом или без круга?»

Не так давно третьему участку потребовался тепляк для геологов. Но сколотить его заново — нудное дело. Лишние рабочие нужны, время. Половников решает иначе. Берется тягач, и на глазах всего честного народа зацепляется тепляк Терещенко и волочится на третий участок. Сам Терещенко заметил пропажу поздно, когда, вернувшись, обнаружил лишь черный квадратный отпечаток на снегу да недвусмысленные следы, ведущие к Половникову. Он нагнал будку пешком, когда она пересекла границу котлована и была на середине пути в гору.

До черта злой, запыхавшийся Терещенко тут же всыпал трактористу. А тракторист был человек пожилой и положительный, во всей этой махинации с тепляком он ничего не понимал. Он подал заявление Саркисову, Евгении Васильевне (то есть технике безопасности!) и в товарищеский суд.

Терещенко еще оказался и виноват. А между тем, пока шел суд да разбирались в обидах, тепляк оставался стоять на середине горы, меж двух участков. Половников выждал время, а потом подтащил его к себе.

В кабинете Саркисова, при Жене, Терещенко кричал, жалуясь на разбойничьи выпады Половникова, называл его то скифом, то варягом, то ханом Батыем. Но в конце он сказал, смягчившись:

— Если тебе что-то нужно, приди скажи. Может, я и так дам.

Половников запомнил эти последние сказанные впопыхах слова и вечером пришел к Терещенко. В лице его были покорность, раскаяние, почти самоунижение. Он попросил тягачок кран передвинуть. Терещенко покорил скромный вид Половникова, униженные нотки в его голосе. Он разрешил взять тягачок и добавил:

— Вот так всегда проси, будет лучше, понял?

— Да, конечно,— согласно кивнул Половников и увез тягач. Кран же нужно было тащить в гору, работы минимум часов на восемь. Терещенко хватился не скоро, ахнул, когда увидел свою промашку, но изменить ничего не мог. Сам разрешил.

Саркисов умирал от смеха, когда ему рассказали этот эпизод, а Терещенко со слезами на глазах кричал, что Юрка сорванец и бесштанник, он бы с ним не так поговорил, была бы на то его власть!

Женя слушала, думала, что он со многими бы свел счеты, дай ему эту власть. Половников же умел работать, в условиях Ярска нужны были Половниковы; Саркисов и другие понимали это.

В конце марта Верка уехала из Ярска. С ней уезжал Юрочка Николаевич. Он никак не объяснял свой отъезд, решил поехать, и точка. Но все понимали, что едет он из-за Верки.

Накануне собрались их проводить, пели песни, желали Верке удачи. Она была спокойна, улыбалась, а с Женькой выпила за встречу:

— Напишешь? — спросила Женя.

— Да, конечно,— отвечала Вера и предложила выпить за то, что она, Женя, тоже приедет в Красноярск.

— Через год,— говорит Вера,— здесь будет уже неинтересно, приезжай, я все устрою.

— Мы с Виктором приедем,— отвечала Женя.