Голубая Луна

Когда я была далеко от Жан-Клода, далеко от его тела, его голоса, я могла смущаться и чувствовать себя неловко из-за того, что встречалась с ним. Когда я была далеко от него, я могла уговорить себя не думать о нем — почти. Но никогда, если он был рядом. Когда я была с ним, моя душа уходила в пятки, и мне приходилось прилагать немалые усилия, чтобы не лепетать «О, Боже мой!».

Справившись с собой, я сказала:

— Выглядишь, как обычно, эффектно. Только вот что ты тут делаешь в ночь, когда я просила тебя не приходить?

Что мне хотелось сделать — это броситься и обвиться вокруг него плащом, и чтобы он перенес меня через порог, как вцепившуюся обнимающуюся обезьянку. Но этого делать я не собиралась. В этом было маловато чувства собственного достоинства. И потом, меня начинало пугать, как сильно я его хочу, — и как часто. Он был для меня новым наркотиком. И дело было не во власти вампира. Это было старое доброе вожделение. Но это все еще пугало меня, и поэтому я установила некоторые ограничения. Правила. И большей частью он следовал им.

Он улыбнулся, и эта улыбка могла вызвать трепет и любви, и ужаса. Улыбка рассказывала обо всех его порочных мыслях, о том, что двое могли бы делать в темной комнате, наполненной запахом дорогих духов и разгоряченных тел — теми ароматами, которые источают простыни. Его улыбка не вгоняла меня в краску, пока мы не начали заниматься любовью. Иногда ему достаточно было улыбнуться, чтобы жар пробегал по моей коже, словно мне было вновь тринадцать, а он — моя первая любовь. Он думал, что это очаровательно. А меня это смущало.

— Сукин ты сын, — ласково сказала я.

Улыбка стала еще шире.

— Наш сон прервали, ma petite.

— Так и знала, что ты не случайно в моем сне, — сказала я. Получилось неприязненно, и я порадовалась. Потому что легкий аромат его одеколона овевал мое лицо, словно знойный летний ветер. Экзотический, с еле заметным намеком на запах цветов и специй. Иногда я почти ненавидела стирать свои простыни из-за страха, что пропадет этот неповторимый аромат.

— Я просил надевать мой подарок, чтобы ты мне снилась. Ты знала, что так и будет. И ты скажешь неправду, если начнешь спорить. Можно, я войду?

Его так часто приглашали в этот дома, что он мог переступить мой порог без дополнительных приглашений, но для него это была игра. Как формальное подтверждение того, что каждый раз, когда он переступает порог, я хочу его. Это и раздражало, и доставляло мне удовольствие, как многое в Жан-Клоде.

— Ты тоже можешь войти.

Он вошел, за ним я. Я заметила, что его черные сапоги были зашнурованы сзади от пят до самого верха. Джинсы сидели так гладко, что можно было не гадать относительно одежды под ними.

Не оборачиваясь, он сказал:

— Не ворчи, ma petite. Ты вполне способна преградить мне путь в свои сны, — он повернулся, и глаза его были наполнены темным светом, — ты приглашала меня более радушно, чем только с распахнутыми объятьями.

Я покраснела уже во второй раз за последние пять минут.

— Ричард в тюрьме, в Теннеси, — сказала я.

— Я знаю, — ответил он.

— Знаешь? — спросила я, — как это?

— Их Мастер города позвонил мне. Он был очень напуган, что я могу подумать, будто это его рук дело. Его способ разрушить наш триумвират.

— Если бы он хотел уничтожить нас, это было бы обвинение в убийстве, а не попытка изнасилования, — сказала я.

— Точно, — сказал Жан-Клод и рассмеялся. Его смех скользнул по обнаженной коже, как мой личный ласковый ветерок, — кто бы ни обвинил нашего Ричарда, он его близко не знал. Я бы скорее поверил в то, что Ричард убийца, чем насильник.

Это были почти мои слова. Почему-то мне стало жутковато.

— Ты поедешь в Теннеси?

— Мастер, Колин, запретил мне появляться на своей земле. Так что это было бы явным проявлением агрессии, если не объявлением войны.

— Почему ему не все равно? — спросила я.

— Он боится моей силы, ma petite. Точнее — нашей силы, вот почему он сделал персоной нон грата на своей территории и тебя тоже.

Я уставилась на Жан-Клода.

— Надеюсь, ты шутишь. Он запретил нам обоим помочь Ричарду?

Он кивнул.

— И после этого, он ждет, что мы поверим, будто он ни при чем? — спросила я.

— Я верю ему, ma petite.

— Ты можешь сказать, что он не врал, всего лишь услышав его по телефону? — спросила я.

— Некоторые вампиры в ранге мастера могут солгать другому мастеру, но я не думаю, что у Колина достаточно для этого силы. Правда, это не то, почему я верю ему.

— Тогда почему?

— Последний раз, когда мы с тобой появились на территории другого вампира, мы обошлись с ней круто.

— Она пыталась нас убить, — сказала я.

— Формально, — сказал он, — она освободила всех ради тебя. Тебя же она хотела сделать вампиром.

— А я говорю, она пыталась меня убить.

Он улыбнулся:

— О, ma petite, ты сама меня убиваешь.

— Бред! Не может этот Колин действительно думать, что мы оставим Ричарда гнить в тюрьме.

— Он может отказать нам в безопасном проезде, — сказал Жан-Клод.

— Из-за того, что мы уже убили одного мастера на его территории? — спросила я.