Голубь

Мысли такого рода носились и шумели в его голове, и Джонатан был настолько сбит с толку и находился в состоянии такого глубокого отчаяния, что сделал нечто, чего не делал со времен своего детства ? в своей нужде он молитвенно сложил руки и запричитал: ?Господи, боженька мой, почему ты меня бросил? Почему ты шлешь мне такие суровые наказания? Отче наш, иже еси на небесах, спаси меня от этого голубя, аминь!? Это была, как мы видим, не очень образцовая молитва, это был скорее заклинательный лепет, собранный из обломков его рудиментарного религиозного воспитания, осевших где-то в недрах его памяти. Тем не менее она помогла, ибо она потребовала от него определенной духовной концентрации и развеяла тем самым суматоху мыслей. Но кое-что другое помогло ему еще больше. Едва только он договорил свою молитву до конца, как он почувствовал такую неумолимую тягу опорожнить свой мочевой пузырь, что ему сделалось ясно, что он испоганит кровать, на которой лежал, а вместе с ней добротный пружинистый матрац или даже красивое серо-ковровое покрытие, если ему не удастся в течение ближайших секунд каким-нибудь образом облегчиться. Это обстоятельство окончательно привело его в себя. Кряхтя, он поднялся, бросил отчаянный взгляд на дверь (нет, он был не в состоянии идти через эту дверь, даже если бы проклятой птицы там уже не было, ему уже не успеть до туалета), подошел к раковине умывальника, распахнул халат, стянул штаны пижамы, открыл кран и облегчился в раковину.

Никогда прежде он не делал ничего подобного. Невыносимой сама по себе уже была мысль о том, чтобы начать мочиться в изящную, белую, начищенную до блеска раковину, предназначенную для гигиены тела и мытья посуды! Он бы вовек не подумал, что может так низко опуститься, что вообще будет физически в состоянии совершить подобное святотатство. И теперь, когда он видел, как его моча струится без всяких помех и задержек, смешивается с водой и водоворотом исчезает в отверстии стока, и чувствовал блаженное ослабление давления в нижней части своего живота, на его глаза навернулись слезы ? до такой степени ему было стыдно. Закончив, он еще некоторое время не закрывал воду и потом тщательно вычистил раковину моющим порошком, чтобы устранить мельчайшие следы содеянного злодеяния. ?Один раз не в счет? ? бормотал он, словно извиняясь перед раковиной, перед комнатой и перед самим собой. ? ?Один раз не в счет. Это был единичный экстренный случай, он больше точно не повторится...?.

Мало-помалу он успокоился. Процесс вытирания, убирание коробки с порошком на место, выжимание тряпки ? часто выполняемые им, утешительные действия ? вернули ему чувство прагматичности бытия. Он посмотрел на часы. Было чуть больше четверти седьмого. Обычно в четверть седьмого он был уже выбрит и убирал постель. Однако такое отставание по времени еще не выходило за допустимые рамки его режима, он все наверстает, в крайнем случае за счет отказа от завтрака. Если он не будет завтракать, подсчитал он, то даже выиграет по сравнению со своим нормальным временным распорядком семь минут. Главное, не позднее чем в восемь ноль пять он должен выйти из комнаты, потому что в четверть девятого ему надо быть в банке. Как ему это сделать, он еще не знал, но у него еще была отсрочка продолжительностью в сорок пять минут. Это было много времени. Три четверти часа было много времени, если учесть, что ты только что смотрел в глаза смерти и едва-едва избежал инфаркта. Это время даже удваивалось, если учесть, что тебе больше не навязывает свою волю полный мочевой пузырь. Одним словом, Джонатан решил пока вести себя так, как будто ничего не произошло, и предаться обычной процедуре своих утренних отправлений. Он открыл в кране горячую воду и стал бриться.