Головорез

Случалось думать мне о том – и естество моё Тогда, подобно проблеску зари над опустевшею землёю, У врат небес слагало гимны – Что память о любви такое мне даёт богатство, Что предложенье поменяться с королём Отверг бы я с презрительной усмешкой.

– М-м-м-м, – промурлыкала она, садясь на него верхом и позволяя ему скользнуть внутрь себя. – Кто это?

– Ты знаешь. Двадцать девятый сонет.

– А ещё какие-нибудь ты знаешь?

– А ты готова слушать всю ночь?

– Дело в том, сэр, – сказал Сэмюэль Джонсон 19 сентября 1777 года, – что когда человек знает о том, что будет повешен на следующую ночь, это замечательно помогает ему собраться с мыслями.

Они истощали друг друга с таким жаром, словно на рассвете их ожидала казнь, занимаясь любовью лицом к лицу и соперничая между собой за то, кому быть сверху.

При повторении они зажгли все лампы и развернули зеркало бюро к кровати. Стоя на четвереньках, выставив зад, Кэрол наблюдала, как Цинк прижался к ней сзади, постанывая, когда одна его рука играла с её клитором, а вторая мяла грудь.

Словно пара диких котов они катались и подпрыгивали на кровати до тех пор, пока кто-то в соседнем номере не застучал в стену. Цинк вошёл в неё с таким неистовством, что до крови прокусил ей плечо, а затем, мгновение спустя, Кэрол кончила. Судороги её оргазма почти сбросили его.

– Боже правый, – сказал Цинк, истекая потом и хрипя. – У меня ведь тоже сердце не восемнадцатилетнего.

– Ещё год таких упражнений изо дня в день, и я вгоню тебя в форму. Я могла бы навсегда остаться здесь, в твоих объятиях.

– Через некоторое время ты бы проголодалась.

– Ответ – да.

– Что да?

– Да. Я выйду за тебя замуж. пятница, 20 марта, 7:02 утра – Цинк!

– А?

– Вставай! Я нашла, детка.

Чандлер отогнал сон. С пылающим лицом, с растрёпанными волосами, в распахнутом купальном халате, Кэрол склонилась над самой кроватью.

– Ты меня слышишь? Я нашла. Связь между Мэрдоком и Максвеллом. Они вместе разбирали дело в 1978 году.

Чандлер отбросил покрывало и вскочил с кровати.

– Ты давно встала? – спросил он. Вместо ответа она подтолкнула его к окну.

– Час или два назад. Я не следила за временем.

Кресло и стол наполовину закрывали вид на город. Над парком Стэнли кружил орёл, охотясь за завтраком. Восходящее солнце окрашивало раскинувшийся внизу город в розовый цвет.

– Здесь записано, – сказала она, показывая на расписание заседаний. На странице за 17 ноября 1978 года имя Эвана Квана было обведено красным кружком. – Максвелл слушал это дело, – сказала она.

Кэрол положила дневник Мэрдока поверх расписания. Она открыла его на 17 ноября 1978 года. На странице было имя Эвана Квана.

– Боле того, – сказала она, снова тыча пальцем в дневник Мэрдока. Диагональная линия, прочерчивающая страницу, вела к 5 октября. Вдоль линии было написано:

"Кван Кок-су, Гонконг".

– Помнишь показания свидетелей, которые мы обсуждали в Сан-Франциско? Эти брат и сестра в отеле "Карлтон-Палас"?

– Ага. Мартин и Лотос Кван.

– Тут может быть какая-то связь.

– Ну, так давай её найдём.

ТОТЕМНЫЙ СТОЛБ

9:31 утра

Парк Стэнли, так же, как и КККП, обязан своим основанием страху канадцев перед Штатами. Полуостров площадью в тысячу акров, перегораживающий пролив, он являлся поселением индейцев племени кост-салиш до тех пор, пока не прибыли белые. На Острове Мёртвых напротив мыса Броктон индейцы хоронили своих старейшин в те времена, когда деревня Сквомиш индейцев вуи-вуи занимала территорию, ставшую теперь Люмберменс-Арк. Когда британцы высадились на Бюррард-Инлет в средине прошлого столетия, они согнали аборигенов с этой земли, чтобы самим захватить её. В 1859 году Штаты аннексировали острова Сан-Хуан, вызвав опасения, что армия США собирается захватить Британскую Колумбию. В целях обороны этот участок был превращён в военный плацдарм, защищая её от захвата агрессоров. В 1888 году был основан парк Стэнли, в котором вскоре появились лужайки для крикета и лунки для гольфа. Весьма чуткие к национальным традициям, которые они вытеснили (факт, ежедневно подчёркиваемый в лондонском Британском музее), колонизаторы свезли тотемные столбы из посёлков на побережье, воткнув их возле мыса Аллилуйя. Этим утром Расс Бэрроу использовал эти тотемы в качестве фона на своих фотографиях.

– Вот так.

Клик. Клик.

– Распахни плащ.

Клик. Клик.

– Поскреби поверхность.

Клик.

– Пока хватит. Я перезаряжу.

Пока Бэрроу заряжал 120-мм плёнку в свой "Хассельблэд", Лотос Кван бродила среди столбов. Дождевые тучи предыдущего дня сдуло к востоку, очистив небо для следующего шторма, ожидаемого с Тихого океана. А пока солнце блестело позади мистических фигур, бросая оранжевые лучи сквозь листья деревьев. От нагревшейся почвы шел пар.

– Хорошо, – сказал Бэрроу, вешая камеру на шею. – На этот раз мы совместим плащ, Тсонокуа и тебя.

– Который Тсонокуа?

– Чудовище Лесов. Оно вырезано вон там выше.

Спутанные белые побеги вились вокруг сорокафутового кедра, скрывая Тотем Не-из-бик и Столб Сиса-Каулас. Солнце сияло над их верхушками, словно аура.

– Как ты различаешь тотемы? – спросила Лотос.