Головоломка

Последний четвертый урок был рисованием. МарьяИвановна поставила на свой стол глиняный кувшин и пластмассовую грушу и попросила нас, как сумеем, изобразить сей незамысловатый натюрморт. А еще она сказала, что понимает, что не все из нас Васнецовы, Репины и Шишкины и даже не все Пикассо, Ван Гоги или Сальвадоры Дали, поэтому плохих оценок ставить не будет.

Чумазоспинный первый «А» достал краски и карандаши, высунул от старания языки и с воодушевлением взялся за работу.

Картинка Лиственницы1984 поразительно походила на оригинал.

– У тебя очень красиво получается, – заметил я.

– Спасибо, – улыбнулась она. – Это потому, что в реальном детстве я тоже живописью увлекалась.

– Художку небось окончила?

– Последний год не доучилась, в музыкалку перешла. Теперь жалею, – с грустинкой сказала Таня.

– Ничего, тут тоже курсы рисования есть. Их окончишь.

– Так и сделаю, – улыбнулась собеседница.

– Головоломка, почему опять болтаете? Если не прекратите, я вас расскажу! – пригрозила вышагивающая по классу учительница.

– Так мы по делу, Марь-Ванна! Кстати, я уже все, – объявил я, демонстрируя свою каляку-маляку.

– О боже! – отшатнулась классная дама. – А что из этого сосуд, а что фрукт?

– То, что слева, – груша. А справа, соответственно, горшок, в смысле, кувшин, – пояснил я, перекрикивая взорвавшийся хохотом первый «А». – Но вы же сами сказали: изобразить, как сумеем.

– М-да, видимо, дальше глупых шуток твои творческие способности не распространяются, – печально подытожила учительница.

– Ага, это вы точно подметили, Марь-Ванна! Причем глупости у меня сами собой получаются. Вот, например, пока вы все были в столовой, я перепачкала мелом стулья и теперь у всех белые спины.

После этой фразы веселье первого «А» как-то заметно поутихло, а преподавательница протянула:

– Что-о?!

– Но хочу сразу предупредить, что жутко раскаиваюсь в содеянном и прошу у всех прощения, – затараторил я.

– Вон из класса!!! Нет, стой! Идем к директору!

Да, как-то неприятно получилось. Откуда во мне это ребячество?

«И зачем вообще признался? Прибавку к «доблести» второе мое чистосердечное уже не дало. Молчал бы уж до последнего в тряпочку, глядишь, и пронесло бы», – размышлял я по пути к самому главному персонажу Солнечнодарской гимназии № 4.

Он был неписем пятьдесят второго уровня. Невысокий грузный дядька с добрыми, как у Деда Мороза, глазами и чем-то даже походил на свое прозвище.

– Михаил Игнатьевич, сил моих больше нет терпеть! – запричитала с порога вцепившаяся в мою руку МарьяИвановна.

– Что случилось, голубушка? – вскочил директор и, смешно косолапя (ну точно мишутка!), подбежал утешать четырехглазую подчиненную.

– Я официально заявляю, что не потерплю больше эту особу в своем классе!

– Рыба моя, да объясните, что случилось-то! – взмолился М.И. и перевел взгляд на меня: – В чем вы обвиняете эту кроху?

– Она постоянно разговаривает на уроках!

– И все?! Но многие дети…

– Нет, далеко не все! – перебила начальника Марь-Ванна. – На второй перемене она стащила у меня со стола канцелярские кнопки и разложила их на стулья всему классу, в том числе и мне!

– Внимание! Вы получаете достижение «Плохая девочка». Бонусы: +5 к «харизме при общении с преступными элементами»; + 10 к «славе».

Во блин! То есть, когда информация о происшествии достигает ушей главы учреждения, мне за оное плюшек выдают?

– Это правда, ласковое солнце? – заблымал глазами директор, словно только что прозрел и увидел скрывающегося за маской дитяти монстра.

– Так точно, – вздохнул я.

– А еще эта вредина, пока остальные детки кушали, изрисовала мелом стулья! – подлила масла в огонь истеричка.

– Внимание! Вы получаете достижение «Мелкая хулиганка». Бонусы: +10 к «харизме при общении с преступными элементами»; +20 к «славе».

Ха, а забавно, что баллы за дурные и за полезные поступки суммируются! А еще повезло, что «харизма с добропорядочными гражданами» не испоганилась.

– Малышка, это правда?! – не на шутку ужаснулся Шутка.

– К сожалению, да, – киваю ему. – Но я постараюсь больше так не делать! Честное комсомольск… пионерск… октябрятск… э-э-э… честное тинейджерское! Или бойскаутское?

– Лучше дай честное человеческое, – попросил директор.

– Честное человеческое! – поклялся я.

– Нет! Я ей не верю! – фыркнула упрямая училка. – Делайте что хотите, но – или она, или я!

– Но МарьяИвановна, лапушка, давайте дадим этому трудному ребенку шанс? – стал уговаривать ее Михайло, так и напрашивающийся на отчество Потапыч.

– Ей уже предоставлялась такая привилегия. И толку – ноль!

– Вы уверены, что надо прибегать к крайним мерам? – засопел директор.

– Без сомнения! Гнать взашей!