Головолом [СИ]

Эти устройства работали на контрабандных русских плутониевых батарейках; при одной мысли об их стоимости Хьюберту становилось дурно. Но, по мнению вышестоящего руководства, оно того стоило.

Спустя несколько минут вторая волна дронов накрыла свалку, а чуть позже подъехало и наземное сопровождение.

Суперкомпьютер, составивший программу сопротивления, рассчитал все до секунды. В авангарде наземной техники шли автоматические броневики со сканерами и тяжелые дистанты. Ни те, ни другие не могли перемещаться со скоростью дронов, а для машин с людьми на борту существовали и дополнительные ограничения в скорости.

Автоматика выехала на то место, где еще недавно располагалась офисная парковка, прогремели первые взрывы. Снова сказалось неочевидное преимущество свалки, на которой стандартные сканеры электроники и химические определители взрывчатки сходили с ума.

— Босс, это точно было необходимо? — осторожно полюбопытствовал один из смертников. Менеджер хорошо понимал всю подоплеку вопроса. После такого шума копы разберут всю свалку по молекулам, а то и арендуют один из антарктических суперкомпьютеров, скинувшись из своего теневого фонда. Уйти от такой охоты будет нелегко.

— Согласно инструкции, нам необходимо на следующие два часа создать очаг активного противостояния, с использованием всей имеющейся в нашем распоряжении техники. Допускается стопроцентная амортизация всего вверенного имущества и двадцатипроцентный уровень потерь в живой силе, — не отвлекаясь от изучения данных с камер процитировал Морган.

На самом деле, параметры операции были несколько иными. Вместо двух часов в инструкции было лишь сто минут, да и потери рядового состава не имели потолка критичности. Ради выполнения задачи допускалось пожертвовать всеми, кто подвернулся под руку, а если потребуется — повторить.

Хьюберт не лез в дебри корпоративных секретов, но прекрасно понимал, что несколькими этажами ниже отрабатывается какой-то грязный сценарий: то ли нейтрализация значимой утечки каких-то секретов, то ли наоборот — серьезный промышленный шпионаж.

Даже если руководство задумало осуществить революцию, внеся изменения в существующую модель корпоративного парламентаризма, его дело все равно сводилось к неукоснительному исполнению выданных распоряжений.

Однако, эта исполнительность нисколько не мешала Моргану составлять свою модель происходящего. Похищение сотрудницы Корпола, со взломом и доступом к внутренним секретам полиции, могло означать что кто-то копал под “Карфаген”. Из скупого досье на Флору Найтингейл, которое само удалилось через пять секунд после прочтения, менеджер вынес, что речь идет о каких-то зацепках, связанных с деятельностью Сильвера.

Через неделю должна была состояться комиссия по оценке эффективности расходов на защиту демократии, а также сессия парламента с распределением ежегодных квот и лицензий.

Скандал на заседании комиссии мог ощутимо перекроить годовые контракты пяти корпораций первого уровня, а какую-нибудь мелочь с десятизначными оборотами и вовсе пустить на дно.

— Боевые действия, работа по тройному тарифу, — заключил Морган, предпочитая оставаться немногословным.

В теории, он мог позволить себе не кривить душой. Чтобы не оставить лишних следов, системы внутреннего мониторинга были отключены во всех помещениях, кроме лаборатории, а значит разговор мог сохраниться только в памяти Моргана. И то, Хью планировал, добравшись до одного из своих тайников, подтереть себе память для верности. Как говорили древние, многие знания — многие проблемы.

Но говорить с людьми, которых безупречное выполнение программы должно было лишить жизни, не доставляло менеджеру удовольствия. Реплики по делу и минимум разговоров по душам. Тем более, что на втором этапе работы им всем было не до разговоров. Конфликт с Корполом, не перетекающий в войну на уничтожение, предполагал поединок умов. Одно дерево тактического планирования против другого. Победитель был известен с самого начала, но сторона, на которой находился Хьюберт Морган, и не планировала победить. Она вступила в конфликт ради проигрыша на определенных условиях. И ради победы в других играх.

12

Город был стар и помнил много всякого дерьма. За шестьсот веков до старта современного календаря в его пещере Коскэ первобытные люди уже пытались рассказать потомкам о своей жизни наскальными рисунками. Затем вход в пещеру затопила вода и город продолжился на поверхности. Лигуры с фокейцами оставили после себя культурный слой с обломками керамики; после них уже никто не сомневался в том, что место, подходящее для проживания. Поднялись и стали жертвой энтропии оппидумы, деревянноземельные крепости, оставившие после себя только земляные валы.

Пока римские легионы приводили к покорности жителей Средиземноморья, город сохранял гордую независимость, но затем пришел Цезарь и все испортил. В катакомбах города прятались ранние христиане, окончательно соединив судьбу надземного мира с подземельями.