Головокружение

Он начертил на коремате еще одну вертикальную полоску. IIII II.

– Уже семь дней. Мы целую неделю сидим в этой дыре… А для меня это особый момент.

Похоже, он был взволнован. Ничего больше не говоря, он, как обычно, занял свое место слева. Мне стало любопытно:

– Что за особый момент?

– Извини, но это очень личное.

– Значит, не надо было и начинать, – проворчал Фарид. – Говори, раз уже начал.

– Не вижу ничего более личного, чем раздеваться друг перед другом догола, – добавил я.

Мишель протяжно вздохнул и уставился на свои перчатки:

– Полагаю, что со вчерашнего дня я кое-что сделал для Седрика. Я долгие месяцы носил это в сердце. Седрик умер в больничной палате, а я сидел рядом и все гладил его по лицу. В то время ничего нельзя было сделать. Ему было восемь лет. – Мишель взглянул на меня. – Синдром выжившего проявляется только в горах, поверь мне… У тебя на глазах погиб друг, но у меня-то умер сын. С этой драмой смириться невозможно. А как ты думаешь, что хуже? Потерять лучшего друга или сына?

Я отодвинулся от Фарида и положил руки под голову, глядя в пустоту. Мишель погасил горелку, и мы оказались в полной темноте.

– Хуже всего собственное бессилие, – ответил я.

– Ну, ты еще мог предотвратить трагедию. Не знаю, были ли вы в связке, к примеру. Но в моем случае это была болезнь. И с этой ужасной болезнью ничего нельзя было сделать.

Меня начала бить дрожь.

– С Максом что случилось, то случилось. Мы не связались, и он сорвался. Таков закон гор.

– Закон гор… Закон болезни…

Я вздохнул:

– А вот я ейчас должен находиться рядом с моей Франсуазой в больнице. Она ждала меня для очень важного дела. Скажи, Мишель, ты веришь в шанс?

– Мне что, правда надо тебе отвечать?

Я глубоко вздохнул. С того дня, когда я убил Пока, мне все время хотелось плакать. Отвратительное ощущение.

– А я вот верю. Больше чем когда-либо.

Я прикрыл глаза. Франсуаза… Губы у меня задрожали.

– И я должен был проводить ее в операционную и крепко держать за руку. Врачи сказали, что жить ей осталось не больше месяца. Если не появится шанс, болезнь вступит в завершающую фазу. У Франсуазы лейкемия. Мы два года искали донора костного мозга, вероятность его найти была один на миллион, понимаете вы это или нет? Я исколесил всю Францию, все центры трансплантации, написал сотни и сотни писем, сделал тысячи телефонных звонков, и все без толку. А потом… потом несколько недель назад чудо случилось само собой, в национальной картотеке появился подходящий донор. Франсуаза должна была… поехать для трансплантации в Гренобль, и это… так неожиданно.

Я сжал кулаки:

– Когда я отсюда выберусь, я снова увижу жену такой, какой она была раньше. Свою красавицу Франсуазу. Мы поедем путешествовать, она окрепнет. Мы наверстаем потерянное время вместе с дочерью. Все…

Закончить фразу я не успел.

Что-то холодное сдавило мне горло и перекрыло дыхание.

Мишель склонился надо мной и душил меня моей собственной цепью.

33

Я думаю, что в критической ситуации сначала срабатывает инстинкт, потом возникают чувства и только потом включается разум. Этим и опасны экстремальные ситуации: инстинкт может подтолкнуть нас к поступкам, противоречащим здравому смыслу. В такой момент невозможно понять, что правильно, а что нет…

Личные записки Жонатана Тувье, 1983

Отплевываясь, я повернулся на бок. В глазах было темно, голова кружилась. Я уже совсем задыхался в слизи, как вдруг в легкие ударила сильная струя воздуха. Я рывком сел, оглушенный, ничего не соображая, не в состоянии вспомнить, что произошло. Кто-то снова зажег свет. Мишель сидел, расставив ноги и обхватив руками голову, и плакал. Фарид стоял рядом, тяжело дыша и глядя на меня. Щека у него была в крови, из разбитой губы тоже сочилась кровь. Наверное, когда я отключился и умирал, он, несмотря на высокую температуру, бросился на Мишеля и попытался, как мог, меня защитить.

Дрожа всем телом, я дополз до кастрюли и налил себе стакан воды. Пока пил, половину пролил на куртку. Я все еще кашлял и задыхался. Мишель ткнул в меня пальцем:

– Дерьмо, вот ты кто! Надо было тебя убить! Идти до конца и давить, давить…

Фарид присел на корточки и смочил водой щеку.

– Что тут происходит? Да ты совсем пьян!

– Что происходит?

Мишель, всхлипывая, принялся бить кулаками по земле:

– Оказалось, что тем самым донором костного мозга должен был стать я.

Я поднял к нему помертвевшее лицо, стакан выпал у меня из руки и покатился по земле. Первой мыслью, пронизавшей сознание, было «я хочу умереть».

Я хотел умереть.