Головокружение

– А зачем, мля? – искренне удивился Гнилич. – Сейчас на меня все тупые Шибзичи горбатятся за просто так, врубаешься? Они бабло в общак сдают, а я его потом у Кувалды беру. И пацаны мои чо хотят, то и делают, кого захотят, того на рога ставят. И все довольны, мля. То есть я и Гниличи довольны, Кунтик утирается, а на Шибзичей мне плевать. А если забунтовать, кто знает, чо опосля случится? Кунтика ведь первым грохнут, хоть он и живучий, гад. А не будет трусливого Кунтика при власти, Шибзичи в общак скидываться перестанут…

– Это уж точно.

– И чо мне тогда делать? – поинтересовался Чемодан. – Снова за кистень браться? Каждый день на дело ходить? А на фига?

– Отвык?

– Не хочу. – Гнилич вальяжно раскинулся на мягком стуле, задрал майку, с наслаждением почесал живот и нравоучительно продолжил: – Ежели тебе чо прет, то отворачиваться не нужно, подставляй горсти и тащи, пока есть. А если прет по делу, то еще и собой гордись, потому как крутой вырос. Я ведь не сразу смекнул, что Кунтик наших бунтов побаивается, долго деревом ходил, слушал одноглазого, будто кумира какого, мля. А потом один раз смотрю – денег дает, другой… Эге, думаю, вот оно как все устроено. И завертелось… – Чемодан напоминал довольного кота, заполучившего и кошечку, и ведро сметаны, и теплую печку, и все – задаром. – А как смекнул, так житуха ваще пошла клевая, мля, даже грабить не надо – все так приносят. Иногда скучно ваще делается, мля… Врубаешься?

– Но ребятки твои все равно иногда бузят, – заметил Ваня.

– Конечно, – гыгыкнул Гнилич. – Сам смекни, чел: ежели мы бузить перестанем, с чего тогда Кунтику нас бояться? Тут все просто: он дает деньги, чтобы я вел себя прилично, но если я стану вести себя прилично, он перестанет давать деньги. Поэтому я деньги беру, но пацанов не строю, пусть развлекаются. – Чемодан с жалостью посмотрел на Сиракузу: – По ходу, рано я тебя смышленым назвал. Обычный ты чел, хоть и прибился к нам.

– Неужели твою затею другие уйбуи не просекли?

– Какие другие?

– Ну, Дуричи хотя бы.

– Дуричи тормознутые, мля, как машина без колес, но Шпатель, я вижу, в процесс врубился.

– И что?

– А мне чо? Пусть тоже Шибзичей грабит – не жалко. Дуричи мне завсегда ближе были, чем эти шепелявые.

– То есть воевать с Дуричами ты не станешь?

– На кой ляд? Пусть Кунтик парится, он ведь этот… фюрер, мля, великий. – Чемодан вытер о скатерть руки, подумал и в нее же высморкался.

– А что я буду делать, если ко мне завтра Шпатель притащится с таким же, как твое, предложением? – поинтересовался Сиракуза.

– Денег захочет?

– Ага.

– Дашь ему, что попросит, – хмыкнул Гнилич. – Из своей доли.

– То есть ты меня не прикроешь?

– С чего, мля? Ты мне матрас, что ли, чтобы тебя прикрывать? Сам со Шпателем разбираться будешь. Или, гы-гы, Кунтика попросишь.

– Ну, сам так сам, – подытожил Ваня.

– И еще я хочу, чтобы ты мою первую долю до завтра выдал, – продолжил Чемодан. Он еще не понял, что разговор окончен.

– Как это – завтра? – рассмеялся Сиракуза.

– А вот так, – жестко бросил уйбуй. – Найди деньги и отдай, врубаешься? А не то…

– Ты, Чемодан, знаешь, почему жив до сих пор? – не менее жестко, чем Гнилич, бросил Ваня.

– Чо? – опешил уйбуй.

– Оглох?

– Ты все-таки тупой… Мля! – Возмущенный Гнилич потянулся к кобуре, намереваясь показать наглому челу, кто в семье хозяин, но замер – у его кадыка появилось черное, как сама тьма, и острое, как язык шутника, лезвие навского ножа. Держал клинок хван, и именно внезапное появление четырехрукого заставило Чемодана издать последнее восклицание. – Мля!

– Хватит ругаться, – поморщился Ваня, возвращаясь к вину. Он неспешно налил в бокал красного, сделал пару маленьких глотков, невозмутимо поглядывая на замершего истуканом Гнилича, вытер губы салфеткой и лишь после этого продолжил: – Ты, Чемодан, до сих пор жив только потому, что я так хочу. Это понятно?

– Да, – просипел Гнилич.

– Повтори.

– Я жив, потому что ты так хочешь.

– Нет, не так, – улыбнулся Ваня. – Так тебе не понятно… – Он помолчал, словно обдумывая ситуацию, после чего велел: – Встань на колени.

– Что?

Нож чуть сильнее надавил на шею, и дикарь поспешно сполз на пол.

– Теперь повтори.

– Я жив, потому что ты так хочешь.

В глазах Гнилича светилась лютая злоба, но Ваня плевать хотел на чувства дикаря.

– Запомни эти слова, Чемодан, – посоветовал Сиракуза. – Запомни крепко. Я не Кунтик, я не буду кормить чужих волков, у меня свои есть. – Ваня сделал еще один глоток вина. – Повтори.

– У тебя свои волки есть.

– И эти слова тоже запомни, Чемодан. Потому что если ты их случайно забудешь, мои волки тебя на лоскуты порвут.

* * *

Складской комплекс «Кумар Карго Экспресс».

Москва, улица Левобережная,

10 июня, пятница, 18:30

– Чего тебе продать? – переспросил Урбек Кумар.

– Взрывчатки, – с готовностью повторил Шпатель. – Или, значит, бомбу какую магическую, только посильнее, чтобы как следует шандарахнула.

– Зачем?

– Дела у нас, – неопределенно ответил Дурич. – Чисто внутренние, типа.

И скорчил гримасу, как ему показалось – кровожадную.