Головастик и святые

Наутро шешкупы приползли из леса с дарами природы. Хотели идола своего менять назад. Только Немил не дал, оставил его у себя аманатом. Шешкупы стали покорные, слушались пришельца во всем, но не открывали место, где лежит ихний князь. Да это ничего дело, не к спеху – князь из могилы не убежит. Тут место неплохое – остановимся.

Срубил Немил дом, брата перенес в горницу. С нескушными Маськами коротал время, запоминал слова их смешные горносталевые. Любить – кыкыка. Это ж надо! А вскорости понесли обе…

4

Они детей рожали не просто так, а вот эдак: поздней осенью, когда по реке шла шуга и медведь, засыпая, ворочался в буреломе, взяли Маськи из добычи близнецов китайские платки шелковые, червем сплетенные, сделали рубахи с широкими рукавами. Зеленых и желтых перьев нащипали – цельную охапку унесли в баню. Некрасу всё знать хотелось, он через щелку подсмотрел, как чалдонки ножиком обрили волосы под круглыми животами и наклеили перья на срамные места и лядвия. Оделись в новые рубахи и обратились к братьям с объяснением, что уходят в лес, а назад появятся только весной.

Указав рукой на Полдень, веселая Маська сказала:

– В незимней стране родятся наши дети, на берегу великой реки дадим им жизнь.

– Далеко отсюда до незимней страны? – пытал любопытный Некрас.

– За три года полчеловека дойдет, – отвечали Маськи, и Некрас смекнул, что, значит, двинутся в путь двое, а заканчивать придется одному.

– Научи нас летать! – дерзко крикнул Немил.

– Летает тот, кто зимы не знает, морозом не целован. А вы люди холода. Лютая крепость ваших жил не даст вам перекинуться – разорвет нутро.

Сказав так, Маськи поклонились братьям и отправились в лес.

Некрас и Немил никогда прежде не зимовали так близко к Полуночи. Оттого не знали, какие тут скачут по лесу царские шубы, хороводы куниц да горносталей. Потом навострились из лука в глаз, чтобы шкура оставалась цела, стрелить белок и соболей и про своих Масек думать забыли до того весеннего дня, когда треснул лёд и с высоты раздался грай.

Посмотрели в небо: плещутся крылья. Так много, словно сама великая река пожаловала в мрачный край из незимней страны, где люди служат солнцу и пишут книги для мертвых. От весеннего птичьего крика у северного человека сердце перехватывает и в горле дрожь. Тоскует он, что пропадет после смерти. Ибо мастера делать вечных кукол из человеческих тел в этом краю по пальцам считаны и служат только князьям. Прочим – в яме гнить.

Братья обули чуни, пошли на крылатый шум. В лесу была круглая поляна, где снег оттаял. Посреди влажной земли, на куче перьев, нагие девицы стояли в черных масках с длинным клювом. Земля под их ногами дымилась, на руках каждая держала чадо. Дышали тяжело, но глазами стреляли радостно сквозь прорези масок.

– Берите, – сказали Маськи разом.

Немил руки протянул, а Некрас разгневался, крикнул:

– Птичий выблядок!

Схватил ребенка и бросил его на землю. Тот заплакал и обмер.

– Что ж ты, ирод, творишь! – вскинулся на брата Немил.

– Морок прочь гоню! Не бабы это, а волшба злая. Не бывать тому, чтобы птицы родили нам. И тебе, брат, не дам изливать семя в птичье гнездо.

– Да как же ты не дашь?

– Лучше убью тебя, брат!

– Сам тебя убью! – зарычал Немил и двинул железной рукавицей в лоб Некраса.

Тот упал, а Маськи подлетели и доклевали.

Дальше они много лет с одним мужем жили. Расплодились в дни силы его изрядно, каждый год летая на зимовье в Египет.

5. Коровинский район, незадолго до конца света

У нас в районе власть зовут Два Аппендицита. Когда-то она была начальником милиции по имени Александр Степанов, а точнее, Шурка Толстый. Потом решила выбраться в люди. Выбор'a прошли на высоком уровне современных политтехнологий. Ментовские «уазики» целое воскресенье развозили водку по избирательным участкам. Ящиками. Кто за Т'oлстого? Подходи – пей. Так и выбрали. Надо было ее назвать Судьба Человека или Белая Горячка, что ли? Ну, да ладно.

Вы, может быть, интересуетесь, почему я употребляю в женском роде мужика с яйцами? У меня так язык поворачивается. Это ж не человек, а власть. Высшая сила. Стало быть – она.

Когда об наших выбор'aх доложили наверх, у губернатора случилась немая сцена. Минут пять она даже выматериться не могла, бедный пень. Только пыхтела и ножкой в лакированном ботинке возила по туркменскому ковру.

Потом велела запрягать «мерседес», госномер 001, и гнать на север дикой, к нам в гости, желая лично натянуть оба глаза на хитрую ментовскую жопу. Однако нашей власти кто-то капнул, что пизда с медным тазом летит к ней, как черный ворон, на всех парусах, и она тут же прихилилась в больничку. С аппендицитом. Ничего умнее не успела придумать.

А на другой день старейший районный коновал дядя Ваня Ржач всем рассказал, что своими руками удалил нашей власти слепую кишку еще в начальной школе. Тут мы нашу власть и окрестили.

У нас в народе имена плохо запоминают. Потому что никому не интересно, какой ты там по паспорту иванвасильич. Называют за дело, по делу и навсегда. Ну, или надолго.