Голоса трех миров

Слабый утренний ветерок, чуть шевеливший листву берез ближнего поселкового леса, донес до Барди весть о приближении знакомых. Где–то там, по лесной дороге, трусили те трое, с которыми он вчера на пустыре не попрощался. Чека, Тигран — шерсть на загривке Барди сразу же стала дыбом, обиды он не забыл, — и Варя. Встречи с ней в этот момент Барди боялся больше всего на свете. Насмешки Чеки можно перетерпеть — не впервой, Тиграну он все равно уступать не собирался, а вот Варя — это серьезно. Если она увидит его сейчас без гармошки… Большего позора Барди просто не мог себе представить. И в тот же миг с неожиданным ужасом Барди понял, что за воротами, в подсобном дворике мастерской никого нет. Парень, забравший его ошейник с гармошкой, исчез, растаял, испарился — будто его никогда и не было.

Испуганно вздохнув с низким стоном, Барди вскочил на все четыре. Он подбежал к воротам и толкнул створку лапой, она очень легко открылась. Дворик был пуст.

Барди проскользнул внутрь, находясь уже в состоянии паники. Он быстро добежал до середины двора и замер на мгновение в полной растерянности. Обоняние помогло определиться, нюх привел его в дальний угол, скрывавшийся за верстаком и блоком щитов для еще не собранных сборных домов. Ну да, он же слышал, как парень жужжал отсюда своими инструментами и скрежетал металлом.

«Ах вот оно что!»

Хвост у Барди поник. Хуже ничего не могло случиться — в наружной ограде была прорезана дыра, такая, что человек, только немного пригнув голову, мог свободно в нее пролезть. Металлическая сетка по краям лаза для удобства была отогнута в стороны.

«Нехороший, нехороший! Хитрый пес», — впервые, пусть даже не вслух, выругал человека Барди.

Времени на размышление не было, обдирая бока, он протиснулся за территорию поселка. Чуткий нос опять подсказал ему, что парень проделал то же самое уже пару минут назад. К остановке автобуса Барди рванулся галопом. Эх, был бы он полегче, как Игр, у которого мама афганская борзая, но, увы, предки Барда не были гончими собаками. Да и все равно вряд ли бы он успел. Подбегая к остановке, Барди увидел, как быстро, наращивая скорость, удаляется автобус. Хоть это и не самый быстрый наземный транспорт, но все же никакая собака его не догонит. Даже стремительный Игр мог соперничать с автобусом секунд десять после отправления, не больше.

«Нехороший, нехороший», — вывалил Барди язык, остановившись на остановке. Здесь же обрывались следы обманувшего его человека. Тоскующим взглядом Барди посмотрел на опустевшую уже дорогу — только дрожащее марево, даже облачка пыли не осталось над ровной, безжизненно твердой полосой покрытия. Его счастье, работа, призвание, определенность будущего — все исчезло вдали за считанные секунды. Остались лишь горечь обиды, неведомая отныне судьба и бессловесность.

Он даже не заскулил.

Глава III ИНЦИДЕНТ В ГОРБАТОМ ПЕРЕУЛКЕ

— Бегает он средне, Джоб. Мы его скоро догоним. Будь готов к задержанию.

— Да он вообще весь какой–то средненький… и по комплекции тоже, — презрительно заметил богатырь. — Думаю, хлопот он нам не доставит. Не то что те двое на прошлой неделе. У меня до сих пор плечо ноет.

— Заклинило затвор, — с досадой, словно оправдываясь, пояснила Эл, — ты же знаешь.

— Да ладно, ладно, я разве что–нибудь говорю, — смутился Джоб и, пригнув свою большую лобастую голову, попытался заглянуть ей в глаза снизу. — Какие могут быть трудности между напарниками. К тому же я тебя люблю. А пушка, она ведь железная, с нее и не спросишь.

Эл рассмеялась, покачав головой.

— Ладно, увалень, — по–дружески потрепала мощный собачий загривок, — будь готов, мы уже на месте. Его засекли где–то здесь, на Четвертой Кленовой.

Она выключила негромко ворковавший двигатель, патрульная двойка «БМВ» замерла в безмолвии.

— Ты ничего не слышишь, не чуешь? — спросила она насторожившегося Джоба. Ротвейлер немного напоминал ей в данный момент некрупного сфинкса. Неподвижного, несокрушимого, надежного стража. Джоб ответил не сразу и опять смутившись:

— Ну я же не сеттер какой–нибудь, чтобы стойку делать. Мое дело — взять. Нет, ничего не слышу. Не чую.

Все–таки Джоб очень самолюбив, расстраивается из–за всяческих пустяков, никак она к этому не привыкнет. Да и как привыкнуть, когда не знаешь, что и как сказать, потому что любой мелочью задеть можно, даже невинным вопросом.

— Ничего, справимся в Центральном, — нашла она выход.

Уже через несколько секунд Центральный отдел внешнего наблюдения выдал на видеополе изображение лохматого, довольно крупного кобеля неопределенной бурой масти, с висящими ушами, широкой грудью и уныло опущенным хвостом. Пес трусил по привычно пустынному Горбатому переулку в сторону центра города, время от времени останавливаясь и озираясь по сторонам. Вроде бы с любопытством.

— О господи, Джоб! — сорвалось у нее.

— Что такое? — по новой насторожился ротвейлер, до этого спокойно взиравший на изображение в ожидании распоряжения старшего.

— Там же прогульщик! Движется ему навстречу, они должны вот–вот встретиться, у нас меньше минуты.