Голоса драконов

— Я не собираюсь стоять здесь и говорить вам, что война — это плохо или неправильно, и мы должны вместо этого трудиться над созданием мира, потому что из-за этого люди Бранигана с лёгкостью могли бы назвать меня наивной, ведь я всего лишь ребенок. Проигнорировать меня и действовать дальше, будто то, что я говорю, неважно. Но если вы задумались, то поймёте, что у меня больше, чем у кого бы то ни было, прав говорить о том, что происходит здесь, прав иметь своё мнение. Думаю, что раз мне позволено стоять здесь и говорить, тогда мне позволено и иметь своё мнение, которое имеет значение. Мой отец погиб из-за недопонимания. Из-за законов и границы, которая существует, потому что мы не потрудились попробовать сосуществовать в мире. Последние несколько месяцев я пересекала границу и общалась с драконом. Я знаю, что люди и драконы могут общаться друг с другом. Я думала, я задавалась вопросом, что, может быть, это была моя ошибка, — у нее снова пересохло во рту, и она замолчала, чтобы облизать губы, перед тем как продолжить. — Что, может быть, то, что произошло с моим отцом, было по моей вине. Что вся эта война началась из-за того, что я делала. Что я, пересекая границу и общаясь со своим другом, начала все это, или даже усугубила, в то время, как именно это может, наоборот, все исправить. История взаимоотношений людей и драконов насчитывает тысячелетия. Раньше была традиция, когда человеческие поселения показывали свои серьезность своих намерений в переговорах о мире, предлагая символ. Жертву. Девственницу в белом платье.

— Кей, нет, — прошептала мама срывающимся голосом. Кей не могла взглянуть на нее, даже на секунду.

Кто-то закричал и показал наверх. Артегал был уже здесь.

Он двигался как один из реактивных самолётов, бесшумный, быстрый настолько, что сложно было проследить за его перемещением. Его крылья работали как весла, и он кружил над школой. Половина людей попадала на землю, другая половина побежала. Многие закричали. Выстрелила пара пистолетов, но выстрелы прекратились, потому что кругом было слишком много людей.

Кей заорала в микрофон:

— Прекратите! Он не делает ничего плохого!

Люди посмотрели на нее, потом на дракона, словно старались удержать их обоих в поле своего зрения. Но Кей была права, Артегал ничего не предпринимал, а лишь кружил, лениво опустив одно крыло для совершения виража своим серебристо-серым телом и поглядывая одним глазом за происходящим внизу. Может быть, люди остановятся на минутку и увидят, кокой он красивый.

Ещё три дракона спешили сюда, они летели быстро, отставив крылья назад и вытянув шеи в сторону Артегала. Они следовали за ним, или, скорее даже, преследовали его. Люди бросились врассыпную, оставив команды новостей с поднятыми в небо камерами и солдат, целившихся из винтовок.

Но драконам не нужны были разбегающиеся люди, машины телевизионщиков или здания. Им нужен был Артегал. Он отвечал их маневрам, резко поворачивая, ныряя вниз и меняя направление полета. Но, не смотря на его хаотичные движения, они приближались к нему, тоже ныряя ниже и маневрируя, чтобы окружить его. Артегал был меньше их, моложе, у него было недостаточно опыта. Он мог сбежать от них, если бы быстро взлетел прямо вверх и улетел в любом направлении. Но он не собирался улетать. Он ждал ее.

Его преследователи выпустили когти на задних лапах, оскалились, демонстрируя острые зубы, и приготовились атаковать его. Затем откуда-то сверху донесся знакомый звук реактивных двигателей: пара F-22 подлетела ближе, описав широкую арку над драконами, словно готовясь к нападению. Трио воинов-драконов развернулось и разлетелось в стороны. Самолёты летали вокруг, и казалось, что они огибают весь город.

— Нет! — закричала Кей. Из-за этого у нее и Артегала оставалось ещё меньше времени. Она старалась не злиться на капитана Коннера за это, это была не его вина. Но ей хотелось на кого-нибудь разозлиться.

Она сомневалась, что драконы могли услышать ее — пилоты в самолётах уж тем более — или хотя бы взглянуть на то, что для них было не более чем жужжащим насекомым. Но она знала от Артегала, что у них было очень хорошее зрение, и они должны были увидеть ее в ослепительно белом платье. И она побежала.

Мать Кей схватила ее за руку и потянула назад, как якорь. Кей чуть не упала.

— Что ты делаешь? — завопила мама.

Кей обернулась к ней с мольбой во взгляде.

— Мама, я должна это сделать. Я должна попытаться.

— Попробовать что? Убить себя? Это ты хочешь попробовать?

— Нет, мама. Не это. У нас есть план. Мы сможем это сделать.

— Ты хочешь, чтобы они забрали тебя.

Мать смотрела на нее тяжёлым пристальным взглядом. Ее рука впилась в руку Кей.

— Мы с Артегалом. Мы хотим остановить эту битву. Никто не сможет проигнорировать это, — она не знала, должна ли была сказать об этом своей матери. Ей нужно было попросить у нее помощи, она могла бы убедиться, что никто не проигнорирует это. Она должна была убедиться, что никто не проигнорирует это.

— Кей, я не хочу потерять тебя тоже. Я не могу потерять вас обоих! — она рыдала, страдала так же, как и в ту ночь в больнице.