Голоса деймонов

Но Аталь удивила ее, сказав:

— Да, нам понятно, о чем ты говоришь, мы называем это… — И она произнесла слово, по звучанию напоминавшее слово свет на их языке.

Мэри переспросила:

— Свет?

И Аталь сказала:

— Не свет, а… — Она произнесла слово медленнее и объяснила: — Как свет на воде, когда там маленькая рябь, а солнце садится и отражается маленькими яркими лоскутками, — так мы их называем, но это или-слово.

Мэри уже знала, что или-словом они называют метафору. И сказала:

— То есть на самом деле не свет, но вы это видите, и это похоже на отражение закатного солнца в воде?

— Да. У всех мулефа это есть. И у тебя тоже. Так мы и поняли, что ты похожа на нас, а не на травоядных, у них этого нет. Хотя ты выглядишь странно и жутко, ты такая, как мы, потому что у тебя есть… — И Аталь опять произнесла слово, которого Мэри не могла хорошо расслышать и воспроизвести: что-то вроде шраф или сарф, сопровождаемое коротким движением хобота влево ‹…›

Она [Мэри] спросила:

— Как давно появились мулефа?

Аталь сказала:

— Тридцать три тысячи лет назад. ‹…› С тех пор как у нас есть шраф, у нас есть память и чуткость. До этого у нас ничего не было.

— Как случилось, что у вас появился шраф?

— Мы узнали, как пользоваться колесами. Однажды безымянное существо обнаружило семенную коробку, она стала с ней играть, и во время игры она…

— Она?

— Да, она. До этого у нее не было имени. Она увидела, как змея пролезает через отверстие в семенной коробке, и змея сказала…

— Змея говорила с ней?

— Нет! Нет! Это или-слово. В предании говорится, что змея сказала: «Что ты знаешь? Что ты помнишь? Что ты видишь впереди?» И она сказала: «Ничего, ничего, ничего». Тогда змея сказала: «Продень ногу в отверстие семенной коробки, с которой я забавлялась, и станешь мудрой». И она продела ногу туда, куда проползла змея. И в ногу ее проникло масло, и она стала видеть яснее, и первое, что она увидела, был шраф. Было это так странно и приятно, что ей захотелось поделиться новостью со всеми сородичами. Она и ее супруг взяли первые коробки и тогда узнали, кто они, узнали, что они мулефа, а не травоядные. Они дали друг другу имена. Назвали себя мулефа. Они дали имя колесному дереву и всем животным и растениям.

— Потому что они стали другими, — сказала Мэри.

— Да, другими. И дети их тоже, потому что, когда падали семенные коробки, они показали детям, как их использовать. И когда дети подросли, они тоже стали испускать шраф, а когда стали такими большими, что смогли ездить на колесах, шраф вернулся с маслом и остался с ними. Так они поняли, что должны сажать новые колесные деревья, ради масла, но коробки были крепки, и семена очень редко прорастали. И первые мулефа поняли, как надо помочь деревьям — ездить на колесах, чтобы они лопались. Так мулефа и колесные деревья всегда жили вместе.

Янтарный телескоп, с. 222