Голос рассудка

Вокруг них полыхало пламя, сверкали молнии, но сейчас все это было жалкой бутафорией, банальной игрой, не способной причинить зло и боль. Тир усмехнулся и выкрикнул слова своего "десерта" в призрачное лицо, плавающее за краем рисунка. Выкрикнул и вложил ту Силу, что переполняла его.

Он отдал всю ее без остатка, но Силы не стало меньше, а даже наоборот, она все прибывала и прибывала, грозя разорвать его на части, и он все говорил, говорил... До тех пор, пока не осталось вокруг ничего из того, что угрожало, давило, причиняло страдания... Не ему, но ей.

И напоследок, как раз перед потерей сознания, Тир намертво закупорил проходкоридор, что вел к его Вселенной, к его Миру, который он обрел и теперь совсем не собирался терять.

А затем ночь раскрыла над ним плащ своего милосердия.

Глаза не хотели открываться. Тело было легким, легким... И мысли плавно текли от одного берега к другому. Такой простоты и одновременно какой-то безграничности мышления Тир не чувствовал никогда. Все становилось понятно, разумно... Вскрывались скрытые мотивы тех или иных людей, поступков. Одно лишь не давало покоя. Кололо, как камешек в ботинке на долгой дороге... Только вот что? Тир не мог понять. Он прокручивал заново сцену битвы, свои действия и не мог найти ничего... Ничего, пустота, пустой...

Тир открыл глаза и увидел Натали. Ее губы слегка подергивались, лицо было мокрым от слез, а лоб покрыли беспокойные морщинки. Однако Тир всего этого не видел. Его не волновали морщинки, слезы... Это была его женщина, он отстоял ее, он доказал, что достоин ее. Ее, самой прекрасной, несмотря ни на что! А все остальное... Тир тронул лицо Натали, она прижалась к ладони мокрой щекой.

- Ты плачешь, любимая? - распухший язык с большим трудом произнес очевидное.

- Да. Извини, ты не терпишь женских слез... Мне страшно, я, наверное, глупая. Да? - она силилась улыбнуться, но не могла.

- Глуупая... - Тир растягивал слово, пробуя его на вкус - Очень глууупая... Не бойся. Я не позволю никому прикоснуться к тебе. Даже если кому-то очень захочется. Я всегда буду с тобой. Всегда. Не бойся...

- Я не за себя боюсь, - она мотнула головой и капельки слез разлетелись в разные стороны, - я за тебя боюсь. Очень.

Она ткнулась ему в грудь, вызвав прилив жгучей боли, и заплакала навзрыд.

- За меня? Совсем глупая. Я ведь жив? Жив. Со мною ничего не может случиться, совсем, совсем. Ну, перестань, ты меня совсем замочила. Я так простужусь.

Он говорил всякие глупости, что-то бормотал ей на ухо, а потом сотворил из ее слез маленького розового дракончика с симпатичной клыкастой мордашкой и такую же розу, в лепестки которой дракончик сразу уселся с таким видом, словно ждал этого события всю свою коротенькую жизнь.

А Рассудок молчал. Сила дремала. И было хорошо.

И была ночь, и было утро...

Двое лежали в измятой, растерзанной постели, а дракончик сладко спал в обьятъях розы.

Тир, несмотря на жестокую измотанность, не спал. Натали, кажется, задремала, а веки Тира уже налились той глубокой тяжестью, что предшествует забытью, но сон все не шел.

Тир не спал из-за странного, ни разу не испытанного чувства, которое теперь переполняло весь его разум и сознание.

Он не спал из-за счастья. Тир был безмерно, нереально счастлив, и от этого становилось легко, и блаженство разливалось по всему телу. Он улыбался и что-то слегка пощипывало глаза. Затем все потемнело и сон наложил на него свои сети.

Тир не знал, сколько времени прошло. Наверное, много, а, может быть совсем чуть-чуть.

- Ты счастлив? - голос был знакомый и одновременно чужой. - Я спрашиваю - ты счастлив?

Тир проснулся и вздрогнул, увидев перед собой слегка светящиеся глаза. Только потом он разглядел черты лица говорившего. Натали сидела у него на груди, и все ее обнаженное великолепие угадывалось в темноте легкими очертаниями.

- Скажи, Тир, ты счастлив? - ее голос был резок.

- Да, я счастлив, - одними губами произнес Тир, и резкая, травяная горечь словно наполнила его внутренности.

И лишь потом, кружась в водовороте тошнотворных красок, звуков и ощущений, чувствуя, что руки скованы чем-то холодным, Тир услышал, как Натали произнесла и голос ее отразился гулким эхом от невидимых углов пространства:

- Брат мой! Я иду...

Тир стоял на холодном изумрудном полу, голый и закованный в кандалы. Слепящий свет бил в лицо, заставляя глаза слезиться. Дыру в его душе заполняла боль разочарования.

Рассудок пробормотал какое-то замысловатое ругательство и начал не-то молиться, не-то колдовать. Самому же Тиру было все равно. Он уже знал, где оказался.

Свет погас. По всему пространству зала плавали цветные пятна. Из-за пятнистой завесы послышался голос:

- Он что-нибудь видит?

- Нет, мой господин. Скорее всего одни пятна. Такой переход из света... Он почти слеп.

- Ну тогда подождем.

Через некоторое время зрение восстановилось, и Тир увидел говоривших. Ранк сидел на троне, который был вырезан из цельного куска дерева. Рядом стоял советник. Видимо, это ему принадлежал второй голос.

- Ну, а теперь?

- Теперь, мой господин, мне кажется все в порядке.