Голос

К сожалению, тому, кто вознамерился перейти Юбилейный мост, соединявший нашу улицу с Рыбной деревней, мимо парковки было никак не проскочить. Все старались прошмыгнуть быстро, словно боялись, что алкаши, возникнув на мосту, как тролли из скандинавской легенды, потребуют плату за проход.

Не знаю, почему от них никак не могут избавиться. Это с троллями сложно: чтобы они исчезли, нужно разрушить мост, который они стерегут. Все это напоминало «Тенистый лес»[5]. В некотором роде я тоже теперь соседствую с троллями, только вместо тети Иды – бабушка Надя, а вместо Норвегии – бывшая Восточная Пруссия. И родители мои не погибли, а живы-здоровы и без меня наверняка станут намного счастливее. По крайней мере отец. За него я спокойна.

Кое-что еще не так с бабушкиной улицей: туман здесь особенно плотный и может держаться целый день. Наверное, из-за близости реки и обилия деревьев. Идеальное место, чтобы затеряться. Вот и затеряюсь.

В детстве я забиралась на подоконник и рассматривала туман, как необыкновенного зверя за стеклом. Вот и теперь он погружает меня в какую-то особую задумчивость, когда вспоминаются (или придумываются?) легенды и страшные сказки. Однажды я даже увидела призрака.

Набережная была пустынной, как вдруг на мосту появилась фигура. Кажется, девушка. Держась за поручни, она склонила над рекой укрытую капюшоном голову, словно силилась разглядеть что-то в воде. Темная прядь волос выскользнула из-под капюшона.

«Прыгнет?» – пронеслось в голове.

Что она там высматривает? Плачет? Вдруг она все-таки бросится, и река схватит ее и запустит ей в горло холодную мутную жижу? А береговая охрана – успеет ли? А если никто ее не спасет? Может быть, только я и вижу ее сейчас.

Меня охватила пугающая уверенность в том, что на мне лежит ответственность за ее жизнь. Вот-вот перекинет ногу и сорвется. Я схватила телефон и набрала «112», но помедлила. Пусть не прыгает. Пусть пройдет мимо!

А если прыгнет – что тогда? Чем я стану усыплять свою совесть? Историями про загробную жизнь? Придумаю легенду о призрачной девушке на мосту?

Какой-то мужчина, пошатываясь, подошел к девушке и потянул ее за локоть. Она подняла голову и устало уткнулась ему в плечо. Держась друг за друга, они двинулись вразвалку к старому «москвичу». Должно быть, ей просто было плохо от количества выпитого.

Я задумалась о привидениях. Можно поселиться на заброшенной мансарде, где свалены старые книги. По ночам гулять по набережным и наносить визиты другим призракам. Они наверняка развлекаются как-нибудь старомодно: играют в бридж, сочиняют готические новеллы, объединяются в книжные клубы. Может, иногда ради забавы являются тем, кто балуется спиритической доской. Им ничего не надо бояться, потому что худшее позади.

Я всматриваюсь в туман в надежде, что он пошлет мне настоящее привидение, докажет, что никто не исчезает бесследно. Но ничего не происходит. Только неисправный фонарь на мосту мигает азбукой Морзе, посылая «Энергосбыту» сигнал SOS.

8

С бабушкой Надей мне повезло, действительно повезло. Она до сих пор любит наряжаться, делать прически и устраивать чаепития с домашней выпечкой, как старые английские леди. В детстве я готова была четвертовать всякого, кто встанет между мной и бабушкиным ревенным пирогом! Однажды вместо «ревенный» мне послышалось «ревнивый», и с тех пор мы его так и зовем.

В детстве я все не могла понять, почему у такого вкусного пирога такое неприятное название. Вот «шарлотка» – красивое, вкусное. И «тирамису» тоже. Наверное, рассуждала я, пирог ревнует к шарлотке, ее-то на каждом шагу едят. И хотя по вкусу Ревнивый очень похож на яблочный, я любила его гораздо больше яблочного. Так что совершенно напрасно он ревновал.

Несколько раз в неделю бабушка «выходила в свет». По такому случаю она делала укладку и надевала крупные янтарные бусы. Задрав подбородок и старательно изображая чопорную леди на променаде, бабушка пересекала Преголю по Юбилейному мосту и, пройдя Рыбную деревню насквозь, попадала в удивительный мир супермаркета. И даже клетчатая сумка-тележка нисколько не портила ее образ.

Поход за продуктами был для нее не просто приятной обязанностью, а чем-то вроде хобби. Она ходила туда с таким же увлечением, как в библиотеку, и подолгу изучала содержимое каждой полки. Продавщицы с ней любезничали – подозревали, видно, в тайной связи с обществом защиты прав потребителей.

Я не могла разделить с бабушкой радость покупок. Узкие торговые ряды, забитые под завязку полки надвигались со всех сторон. Я терпела, боролась с клаустрофобией, но бабушка заметила и сказала, что мне вовсе не обязательно ходить в магазин, она справится сама, ей это будет даже приятно. А меня по дороге домой грызла совесть за то, что я такая больная и бесполезная.