Читаем Голодный дом полностью

Женщина уставилась на меня. Да как она смеет?! Это же невежливо! Неужели негров с детства не обучают элементарным правилам приличия?

– Я – кара, мисс Грэйер.

– Кара? Кара, приведи… приведи… – Я знаю его имя. Я знаю, что знаю его имя, но оно меня знать не желает. – Приведи моего брата. Немедленно. Он все устроит.

– Увы, мисс Грэйер, – говорит Кара. – Вы теряете рассудок.

Она встает, берет наш… как это называется? В него свечу вставляют! Она его украсть хочет?

– Поставь на место! Не тронь!

Хочу остановить ее, но не могу двинуться с места – ноги не слушаются, бессильно елозят по грязи на полу. Почему здесь так грязно? Где горничная? Кто пустил сюда эту негритянку? Кто позволил ей взять наш подсвечник? О, вот оно, слово – подсвечник! Это семейная реликвия. Ей три тысячи лет. Она старее Иисуса Христа. Она из Ниневии.

– Позови Иону! Немедленно!

Негритянка замахивается этой штукой, будто… как… чем-то, ну, вы знаете… и ударяет по зеркалу.

В расколотую апертуру струится дневной свет, залетают снежинки, устилают половицы, роятся в темных углах чердака, как любопытные школьники. Мое тело сморщилось, опало, будто сдувшийся воздушный шар, полный костей. Над ним парит моя душа, спущенная с привязи, отстегнутая, высвобожденная из обезумевшего рассудка. Маринус, не оглядываясь, входит в апертуру, а чердак растворяется в зимнем небе над безымянным городом. Все кончено. Душа Норы Грэйер, больше не скованная перворожденным телом, тоже вот-вот растворится, но пока еще парит в воздухе над местом, которое еще недавно занимал чердак Слейд-хауса. Моя жизнь кончена? Это все? Нет, ведь мне были положены еще долгие-долгие годы. Неужели все мои ухищрения были напрасны? Я ведь так старалась! Я заслужила… Смотрю вниз: крыши, автомобили, чужая жизнь. Женщина с украденным подсвечником в руках надевает зеленый берет и уходит по проулку. В беспокойном воздухе ни прощания, ни похоронного гимна, ни благой вести – только снег, снег, снег и неумолимое притяжение Мрака.

Нет, еще не время. Еще не время. Мрак неуклонно влечет к себе. Да будь он проклят! Проклятый Мрак! Проклятая Маринус. Я упираюсь изо всех сил. «Она убила моего брата и теперь уходит – легко и свободно?!» Скорбь помогает удержаться, ненависть придает сил. Мне остались какие-то жалкие секунды, но, чего бы это ни стоило, я должна отыскать способ отомстить за моего отчаянного Иону, за моего драгоценного близнеца, за мою родную половинку. Кирпичные трубы, шиферные крыши, узкие длинные дворы, сарайчики, собачьи будки, выгребные ямы. Где укрыться душе, жаждущей отмщения? В новорожденном теле. Где его отыскать? Кого я вижу? Брат с сестрой играют в снегу. Нет, этим детям слишком много лет, их души прочно связаны с телом. Вот мальчишка прыгает на батуте… нет, он еще старше. На крышу сарайчика взлетает сорока, пронзительно, дробно стрекочет, но человеческая душа не в состоянии существовать в птичьем мозге. А вот в соседнем дворе открывается задняя дверь, из дома выходит женщина: на голове – вязаная шапка, в руках – миска картофельных очистков.

– Адиб, не швыряй снежки в сестру! Лучше слепите снеговика. Да тише вы!

Ее беременность заметна даже с тридцатифутовой высоты. Внезапно меня осеняет. Я проникаюсь красотой предначертанных хитросплетений судьбы. Эта женщина не случайно вышла во двор. Нет, она появилась по велению Сценария. Мрак тянет к себе, но я сопротивляюсь. Осознание новообретенной цели наполняет меня силой. Моя новая цель – в один прекрасный день в каком угодно отдаленном будущем прошептать Маринус на ухо: «Ты убила моего брата, Иону Грэйера, – а теперь я убью тебя, навечно». Трансверсирую вниз, вслед за тяжелыми снежными хлопьями, весомыми, живыми, вечными, незримо проникаю сквозь пальто будущей матери, сквозь ее одежду, белье, кожу, сквозь стенку матки. Я дома, я снова дома, недосягаемая для Мрака, – в тепле, в безопасном убежище, в нарождающемся мозгу эмбриона, что безмятежно дремлет в утробе, посасывая крохотный палец. Вот он, мой астронавт.

<p>Благодарности</p>

В работе над книгой существенную помощь оказали Кейт Айсли, Максимилиан Арамбуло, Никки Барроу, Мануэль Берри, Кейт Брант, Эмбер Берлинсон, Джонни Геллер, Луиз Деннис, Уолтер Донохью, Дебора Дуайер, Кадзуо Исигуро, Триш Керр, Джессика Киллингли, Мартин Кингстон, Маделайн Кларк, Сюзан Кэмил, Эван Кэмфилд, Джеки Льюис, Элис Лютьенс, Кэйти Макгоуэн, Кейтлин Маккенна, Салли Марвин, Питер Менделсунд, Дженет Монтефьоре, Николь Морано, Нил Муррен, Джефф Нисинака, Лоуренс Норфолк, Аласдер Оливер, Лора Оливер, Лидевайде Пэрис, Саймон М. Салливан, Джина Сентрелло, Дуг Стюарт, Кэрол Уэлш, Лотти Файф, Люси Хейл, Софи Харрис, Кейт Чайлдс, Кэтрин Чо, Дэвид Эберсхоф, Ричард Элман. Прошу прощения у тех, кого забыл упомянуть.

Как всегда, спасибо моим родным.

<p>Примечания</p>
Перейти на страницу:

Все книги серии Большой роман

Я исповедуюсь
Я исповедуюсь

Впервые на русском языке роман выдающегося каталонского писателя Жауме Кабре «Я исповедуюсь». Книга переведена на двенадцать языков, а ее суммарный тираж приближается к полумиллиону экземпляров. Герой романа Адриа Ардевол, музыкант, знаток искусства, полиглот, пересматривает свою жизнь, прежде чем незримая метла одно за другим сметет из его памяти все события. Он вспоминает детство и любовную заботу няни Лолы, холодную и прагматичную мать, эрудита-отца с его загадочной судьбой. Наиболее ценным сокровищем принадлежавшего отцу антикварного магазина была старинная скрипка Сториони, на которой лежала тень давнего преступления. Однако оказывается, что история жизни Адриа несводима к нескольким десятилетиям, все началось много веков назад, в каталонском монастыре Сан-Пере дел Бургал, а звуки фантастически совершенной скрипки, созданной кремонским мастером, магически преображают людские судьбы. В итоге мир героя романа наводняют мрачные тайны и мистические загадки, на решение которых потребуются годы.

Жауме Кабре

Современная русская и зарубежная проза
Мои странные мысли
Мои странные мысли

Орхан Памук – известный турецкий писатель, обладатель многочисленных национальных и международных премий, в числе которых Нобелевская премия по литературе за «поиск души своего меланхолического города». Новый роман Памука «Мои странные мысли», над которым он работал последние шесть лет, возможно, самый «стамбульский» из всех. Его действие охватывает более сорока лет – с 1969 по 2012 год. Главный герой Мевлют работает на улицах Стамбула, наблюдая, как улицы наполняются новыми людьми, город обретает и теряет новые и старые здания, из Анатолии приезжают на заработки бедняки. На его глазах совершаются перевороты, власти сменяют друг друга, а Мевлют все бродит по улицам, зимними вечерами задаваясь вопросом, что же отличает его от других людей, почему его посещают странные мысли обо всем на свете и кто же на самом деле его возлюбленная, которой он пишет письма последние три года.Впервые на русском!

Орхан Памук

Современная русская и зарубежная проза
Ночное кино
Ночное кино

Культовый кинорежиссер Станислас Кордова не появлялся на публике больше тридцати лет. Вот уже четверть века его фильмы не выходили в широкий прокат, демонстрируясь лишь на тайных просмотрах, известных как «ночное кино».Для своих многочисленных фанатов он человек-загадка.Для журналиста Скотта Макгрэта – враг номер один.А для юной пианистки-виртуоза Александры – отец.Дождливой октябрьской ночью тело Александры находят на заброшенном манхэттенском складе. Полицейский вердикт гласит: самоубийство. И это отнюдь не первая смерть в истории семьи Кордовы – династии, на которую будто наложено проклятие.Макгрэт уверен, что это не просто совпадение. Влекомый жаждой мести и ненасытной тягой к истине, он оказывается втянут в зыбкий, гипнотический мир, где все чего-то боятся и всё не то, чем кажется.Когда-то Макгрэт уже пытался вывести Кордову на чистую воду – и поплатился за это рухнувшей карьерой, расстроившимся браком. Теперь же он рискует самим рассудком.Впервые на русском – своего рода римейк культовой «Киномании» Теодора Рошака, будто вышедший из-под коллективного пера Стивена Кинга, Гиллиан Флинн и Стига Ларссона.

Мариша Пессл

Детективы / Прочие Детективы / Триллеры

Похожие книги