Голодный дом

– Да, был. А потом стал врагом. Да еще и предателем. Вероотступником. Видите ли, оккультизм ничем не отличается от любого религиозного культа. От экстремистов. Поначалу все прекрасно: солнышко светит, пиво рекой льется, все мы – одна семья, и все такое. Но как только человек перестает исполнять приказы, начинает мыслить самостоятельно и поступать не по уставу, тут-то и жди беды. Как бы то ни было, сам Кантильон из окна выпрыгнул, или его подтолкнули, но после заметки в «Вестминстер газетт» Грэйеры бесследно пропадают на целых четыре года. В мае двадцать седьмого, судя по счетам из прачечной, близнецы покинули дом в Бэйзуотере, и после этого о них ни слуху ни духу. Доступны лишь обрывочные, непроверенные сведения: в двадцать восьмом году некие близнецы посетили деревушку Сент-Аньес в Приморских Альпах, существует рассказ о появлении близнецов-телепатов в Родезии в двадцать девятом году, а в любовном письме, отправленном в тридцатом году с острова Фиджи, говорится о некой мисс Норе и ее брате-близнеце. Однако сопоставить это с… как их там?.. а, с независимыми источниками информации мне не удалось. – Фред Пинк барабанит по пухлому кожаному портфельчику. – Вы очень терпеливы, мисс Тиммс. Спасибо. Ну, пока еще девять часов не пробило, перейду-ка я к описанию роли вашей сестры в этом деле.

– Да-да, мне в девять надо уходить, мистер Пинк.

– Так вот, в августе тридцать первого в местном кадастровом реестре появляется запись о том, что мистер Иона Грэйер и его сестра, мисс Нора Грэйер, приобрели в собственность недвижимость под названием Слейд-хаус – тот самый особняк, который находится в двухстах ярдах от этого паба. Особняк, построенный в восемнадцатом веке для священника прихода Святой Брианны, некогда окружали поля и леса, но к тому времени, как его купили Грэйеры, он превратился в крепость, высившуюся в море кирпичных домишек фабричного поселка, где мало кто задерживался надолго. Здесь жили семьи фабричных работников, ирландцы и нищие скитальцы – люди приезжали и уезжали либо вообще сбегали среди ночи, чтобы аренду не платить. Грэйеров это вполне устраивало.

– Почему это, мистер Пинк?

– Им нужны были подопытные мыши. Для экспериментов, понимаете?

Ага, понимаю. Шизоуловитель зашкаливает.

– Для каких экспериментов?

Стекла очков Фреда Пинка отражают и преломляют тусклый свет засиженной мухами люминесцентной лампы.

– Понимаете, я скоро помру. Семьдесят девять лет уже, дымлю как паровоз, давление ни к черту. И Мэггс когда-нибудь умрет, и тот, кто вам сообщения на телефон посылает, тоже, да и вы не вечная, мисс Тиммс. В жизни гарантированно случается только одно – смерть. Мы все об этом знаем и все же инстинктивно страшимся смерти. Этот страх вызван инстинктом выживания; в молодости он служит нам подспорьем, а вот к старости становится проклятием.

– Да-да, вы правы, мистер Пинк. Ну и что с того?

– А Нора и Иона Грэйер умирать не желали. Никогда.

Как по заказу, телевизор на первом этаже разражается восторженными криками болельщиков – забили гол. Бурный ликующий рев клокочет и бурлит, будто забытый на плите чайник. Я с трудом сохраняю невозмутимое выражение лица.

– Умирать никто не хочет.

– Ну да, ну да. Жизнь вечная и все такое. – Фред Пинк снимает очки, елозит стеклами по несвежей рубахе. – Поэтому религию и выдумали, и до сих пор своим выдумкам верят. Что пересилит смерть? Власть? Золото? Секс? Миллион фунтов денег? Миллиард? Триллион? Нет, лишнюю минутку жизни ни за какие деньги не купишь, как ни старайся. А главный приз в том, чтобы перехитрить смерть, обмануть дряхление, обмишулить дом престарелых, облапошить и зеркало, и вот эту морщинистую физиономию, что из зеркала на меня глядит, и из вашего зеркала тоже вскоре глянет, мисс Тиммс… вы и не представляете, как быстро это произойдет. Вот этого мы и хотим больше всего на свете, вот об этом мы всю жизнь и мечтаем. И мечта эта остается неизменной, лишь антураж со временем меняется: то философский камень, то волшебный источник в далеком Тибете, дарующий вечную молодость, то лишайники, замедляющие распад клеток, то криогенные установки, предлагающие многовековую заморозку, то компьютеры, готовые навечно сохранить нашу личность в виде нулей и единичек. Иначе говоря, бессмертие.

Стрелка шизоуловителя застыла на крайней отметке.

– Ах вот как!

Фред Пинк уныло кривит губы:

– А самое обидное, что бессмертие – тоже выдумка. Верно?

Я отпиваю недиетический тоник.

– Вы спросили, я отвечу. Верно.

Он надевает очки:

– А что, если иногда, очень редко, бессмертие действительно существует?

Итак, в 8 часов 52 минуты Фред Пинк неопровержимо доказывает, что расстался не только с женой, но и с разумным восприятием реальности.

– Если бы изобрели способ избежать смерти, то его вряд ли хранили бы в секрете.

Он сочувственно смотрит на меня:

– А почему вы так считаете, мисс Тиммс?

Подавив раздраженный вздох, я отвечаю:

– Потому что те, кто это изобрел, скрывать его не стали бы. Их ждала бы всемирная известность, слава, Нобелевская премия…