Голодные игры. И вспыхнет пламя. Сойка-пересмешница

Пит судорожно сжимает и разжимает пальцы. Ему так сильно хочется вцепиться мне в шею? Чувствую, как напрягся Гейл рядом со мной. Еще только драки не хватало. Но Гейл просто говорит:

– Никогда бы не поверил, если бы не видел своими глазами.

– Ты о чем? – интересуется Пит.

– О тебе.

– Нельзя ли поточнее? Что со мной не так?

– Что тебя превратили в злобного переродка, – выпаливает Джоанна.

Гейл допивает молоко.

– Ты все?

Я поднимаюсь, и мы относим наши подносы. У дверей меня останавливает старик – я до сих пор сжимаю в руке хлеб с подливой. Что-то в моем лице, видно, смягчает блюстителя порядка, к тому же я не пыталась спрятать еду, – он разрешает мне запихнуть хлеб в рот и идти дальше.

– Такого я не ожидал, – произносит Гейл, когда мы почти доходим до моего отсека.

– Я же говорила, он меня ненавидит.

– Все дело в том, как он тебя ненавидит. Мне это… очень знакомо. Раньше я тоже испытывал нечто подобное, – признается Гейл. – Когда я видел по телевизору, как ты его целуешь. Только я понимал, что не вполне справедлив к тебе. А он этого не понимает.

– Может быть, он просто видит меня такой, какая я на самом деле… – Мы останавливаемся у моей двери. – Мне надо поспать.

Гейл ловит меня за руку:

– Ты правда так думаешь?

Я пожимаю плечами.

– Китнисс, поверь мне, как своему самому старому другу. Он не видит, какая ты на самом деле.

Гейл целует меня в щеку и уходит.

Я сижу на кровати с учебником по военной тактике, но в голову ничего не лезет. Отвлекают мысли о Пите. О ночах в поезде. Минут через двадцать приходит Джоанна и плюхается ко мне на кровать.

– Ты пропустила самое интересное. Делли накинулась на Пита из-за того, как он себя с тобой вел. У нее такой писклявый голосок. Будто кто-то вилкой в мышь тычет. Вся столовая глазела.

– А что Пит?

– Стал разговаривать с самим собой – будто два разных человека спорят. Охранникам пришлось его увести. А я под шумок слопала его мясо. Кажется, никто не заметил.

Джоанна поглаживает раздувшийся живот. Под ногтями у нее грязь. Интересно, в Седьмом когда-либо моются?

Часа два мы опрашиваем друг друга по военным терминам. Потом я ненадолго заскакиваю к маме и Прим. Возвратившись и приняв душ, ложусь в кровать.

– Джоанна, ты правда слышала, как он кричал? – спрашиваю я, глядя в темноту.

– Так было задумано, – отвечает она. – Как с сойками-говорунами на арене. Только все по-настоящему и гораздо дольше часа. Тик-так.

– Тик-так, – шепчу я в ответ.

Розы. Переродки. Трибуты. Дельфины из глазури. Друзья. Сойки-пересмешницы. Стилисты. Я сама. Сегодня в моих снах все кричат.

18

С остервенением бросаюсь в пучину тренировок. Физическая подготовка, строевая, огневая, лекции по тактике – вот все, чем я живу и дышу. Меня и еще нескольких солдат выделяют в особую группу. Это дает мне надежду – возможно, я все-таки попаду в Капитолий.

То, чем мы занимаемся, все называют просто «Кварталом», но на моей татуировке значатся буквы У. У. Б. – сокращенно от «учебный уличный бой». В центре Тринадцатого построена модель капитолийского квартала. Инструктор делит нас на отряды по восемь человек и ставит различные задачи – занять определенную позицию, уничтожить объект, обыскать дом. Все как в настоящем бою. Если что-то может пойти наперекосяк – именно так и происходит. Один неверный шаг – и ты «подрываешься» на фугасе, на крыше появляется снайпер, и у тебя заклинивает ружье. Плач ребенка приводит в засаду. Командир – здесь это всего лишь голос программы – убит из миномета, и нам нужно обходиться без приказов. Конечно, ты понимаешь, что это понарошку, и погибнуть здесь нельзя. Когда срабатывает фугас, ты слышишь звук взрыва, и должен притвориться мертвым. Но много и вполне реального – вражеские солдаты в форме миротворцев, дымовые бомбы. Нас даже газом травят. Только мы с Джоанной успеваем вовремя надеть маски. Остальные из нашего отряда на десять минут засыпают. Газ якобы безвреден, но вдохнув его всего пару раз, я зарабатываю себе головную боль на весь оставшийся день.

Крессида со своей командой снимают нас с Джоанной на стрельбище. Гейла и Финника тоже. Это для новой серии агитроликов – о том, как повстанцы готовятся к захвату Капитолия. В целом все идет неплохо.

Затем на утренних тренировках стал появляться Пит. Без наручников, но все еще с парой охранников, не отходящих от него ни на шаг. После обеда я вижу, как он тренируется с группой начинающих на другой стороне поля. О чем они думают? Если у Пита из-за перепалки с Делли ум за разум заходит, как можно подпускать его к оружию?

Когда я говорю об этом Плутарху, он уверяет меня, что это только для съемок. Весь Панем видел свадьбу Энни и то, как ловко Джоанна стреляет по мишеням, но зрителей интересует Пит. Нужно показать, что он сражается на стороне повстанцев, а не на стороне Сноу. А если бы еще снять нас вдвоем… не обязательно целующимися, хотя бы просто счастливыми…

Я тут же поворачиваюсь и ухожу. Этого уж точно не случится.