Голодные игры. И вспыхнет пламя. Сойка-пересмешница

Ну а для начала дадут мне такой низкий балл, что никому в здравом уме и в голову не придет стать моим спонсором. Баллы объявят еще сегодня. Так как тренировки закрыты для зрителей, распорядители сами оценивают шансы каждого трибута, задавая ориентир для заключения пари — занятия, которому здесь с удовольствием предаются от начала до конца Игр. Самый низкий балл — единица, хуже и придумать нельзя; самый высокий и практически недостижимый — двенадцать. Оценка, конечно, еще не гарантия победы, она лишь отдает должное способностям и умениям, проявленным трибутом во время тренировок. Как все сложится на арене, абсолютно непредсказуемо, и нередко те, кто получили высокий балл, гибнут одними из первых. А победителем пару лет назад стал парень, которого оценили на тройку. Но вот в том, что касается спонсорства, баллы действительно могут помочь. Или навредить. Я-то надеялась заслужить своей стрельбой семерку или хотя бы шестерку, а теперь ясно: у меня балл будет худшим из двадцати четырех. А без спонсоров шансы выжить падают почти до нуля.

Когда Эффи стучит в дверь и зовет меня к обеду, я решаю пойти. Чего ради прятаться? Шила в мешке не утаишь. Вечером результаты покажут по телевизору. Я иду в ванную и умываюсь, но лицо все равно красное и опухшее от слез.

За столом собрались все, включая Цинну и Порцию. Уж хотя бы стилистов не было! Меньше всего мне хочется разочаровать их. Все, что они сделали для церемонии Открытия, пошло псу под хвост. Я хлебаю мелкими ложечками рыбный суп, стараясь ни на кого не смотреть. Суп соленый и напоминает мне о слезах.

Взрослые заводят разговор о прогнозе погоды, а я ловлю взгляд Пита. Он вопросительно поднимает брови: что случилось? Я только мотнула головой. Когда подают главное блюдо, Хеймитч обращается к нам:

— Ладно, хватит о пустяках, скажите-ка лучше, как вы сегодня преуспели? С большим треском?

Пит отвечает недолго думая:

— С треском или нет, кажется, без разницы. К тому времени как я туда попал, им уже было не до меня. Пели какую-то застольную песню. Никто и не глянул в мою сторону. Ну, я и бросал туда-сюда всякие тяжелые штуки, пока не отпустили.

От этого признания мне становится чуть-чуть спокойнее. Хоть Пит и не нападал на распорядителей, но по крайней мере его они тоже провоцировали.

— Ну а как твои дела, солнышко? — поворачивается Хеймитч ко мне.

Это его «солнышко» разозлило меня и заставило заговорить:

— А я запустила в распорядителей стрелу.

Все перестают есть.

— Что? — Ужас в голосе Эффи подтверждает мои наихудшие опасения.

— Я выстрелила в них. То есть… не совсем в них. В их сторону. Сначала было примерно как у Пита. Я стреляла и стреляла, а им хоть бы хны… Ну я слетела с катушек да и выбила яблоко из пасти их дурацкого жареного поросенка! — с вызовом заявляю я.

— И что они сказали? — осторожно спрашивает Цинна.

— Ничего. Точнее, не знаю. Я сразу же ушла.

— Тебя не отпустили? — ахает Эффи.

— Я сама себя отпустила.

Тут я вспоминаю, как обещала Прим сделать все, чтобы победить, и на меня словно бы обрушивается тонна угля.

— Что ж, дело сделано, — констатирует Хеймитч, намазывая маслом булочку.

— Думаете, меня арестуют?

— Вряд ли. Трудновато будет найти тебе замену, — говорит он.

— А что с мамой и Прим? Их накажут?

— Не думаю. Какой прок? Если для острастки, чтобы другим неповадно было, то придется раскрыть все, что случилось. Едва ли они захотят. А иначе только морока. Скорее уж они устроят тебе ад на арене.

— Так ведь Игры для того и проводят, чтобы нам жизнь медом не казалась, — встревает Пит.

— Вот именно, — соглашается Хеймитч, и я понимаю, что, как это ни глупо звучит, им двоим удалось меня развеселить.

Хеймитч хватает пальцами свиную отбивную, заставляя Эффи нахмуриться, окунает ее в бокал с вином. Потом раздирает кусок руками и со смехом спрашивает:

— И как они выглядели?

Уголки моего рта невольно приподнимаются:

— Ошарашенными, испуганными. Некоторые смешными. — Перед глазами у меня возникает картина. — Один мужчина сел в чашу с пуншем.

Хеймитч громко гогочет, и мы все тоже смеемся, кроме Эффи, хотя и она, похоже, с трудом подавляет улыбку.

— Так им и надо. Смотреть на вас — их работа, и то, что вы из Дистрикта-12, еще не причина отлынивать от обязанностей. — Она озирается, будто сказала что-то из ряда вон выходящее. — Может, я слишком резка, но таково мое мнение, — добавляет она, не обращаясь ни к кому в отдельности.

— Теперь я получу самый низкий балл, — говорю я.

— Баллы играют роль, только когда они очень высокие. Плохие и посредственные никого не интересуют. Кто знает, может, ты нарочно притворялась, чтобы получить оценку пониже? Бывает ведь такое, — возражает Порция.

— Надеюсь, мою четверку воспримут именно так, — говорит Пит. — Если я хоть столько получу. В самом деле, что может быть скучнее? Вышел парень, покидал железный шар на пару ярдов, раз чуть себе ногу не отшиб… Зрелище так себе.

Я улыбаюсь и чувствую, что умираю от голода. Отрезаю себе кусок свинины, захватываю им комок картофельного пюре и начинаю есть. Все в порядке, моя семья в безопасности. Остальное — ерунда.