Голод (СИ)

Девушка вздрогнула, когда я догнал её и ошалелого парня в коридоре, который уходил в подсобные помещения, обернувшись, и выразительно посмотрела на мои пальцы, когда я вцепился в её руку.

- Мистер Ричардсон, я должна работать… - уже не в первый раз за сегодняшний сумасшедший вечер сухо проговорила моя Соня, снова не глядя в мои глаза и не замечая, как дрожат и полыхают мои пальцы, но в этот раз я был не в состоянии мириться с её обращением и тем, что происходило.

- Ты выслушаешь меня сейчас же! – неожиданно рыкнул я, не в силах справится с собственной болью, яростью и паникой, которые переплелись внутри в жуткую воронку, куда меня сносило и затягивало все сильнее и сильнее.

И, слыша мой голос, Соня наконец подняла свои мордашку, удивленно и сконфуженно уставившись на меня.

Я не дал ей возможности возражать, когда потащил за собой, в первые попавшиеся двери, не сразу поняв, что это оказался туалет. Женский.

Помещение, отделанное светлым кафелем, не было пустым, и пожилые женщины, моющие руки, покраснев, понятливо улыбались, и косились на нас, когда я затащил удивленную Соню внутрь, слыша её возмущенное шипение:

- Что вы себе позволяете, мистер Ричардсон?!

Больно.

Мне было так чертовски больно!

И каждый раз, когда девочка называла меня именно так, она вбивала ещё один ржавый гвоздь в мою и без того кровавую душу.

- Прошу тебя, не надо! - я шагнул к девушке, протянув руку, чтобы прикоснуться к её бледной щеке, но она быстро отошла, снова не глядя на меня, когда из кабинок вышли ещё две женщины, которые недовольно покосились на меня, высказываясь по поводу того, что у меня нет права находиться здесь.

- ВСЕ ВОН! - сорвавшись, закричал я, чувствуя, как внутри меня освобождается зверь, и его когтистые лапы, опускаются на светлый кафель, а рычание отдается вибрацией в моем теле.

Перепуганные женщины поспешили исчезнуть, когда я закрыл дверь на замок, повернувшись к Соне, которая смотрела на меня большими растерянными глазами, расплавляя во мне последние барьеры для спасения.

Такая беззащитная и маленькая.

- Генри, что с тобой?... – прошептали её розовые губы, которые не были моими.

- Всё чертовски плохо, - прохрипел я, когда тяжелое дыхание вырывалось из моего горла, - Ты убегаешь от меня! Ты делаешь только хуже!

- Я не убегаю! Если ты забыл, я тут работаю! И не могу прибегать по каждому твоему зову!

- ЧУШЬ!

Соня дернулась, и в её голубых глазах сверкнула ярость и отголоски боли, когда она ядовито выдавила:

- Не думаю, что твоя невеста одобрит наше частое общение!

- К черту невесту! – зарычал я, что было силы, ударив по хрупкому столику с каким-то яркими бумажками, который с треском развалился на мелкие части, - ТЫ НЕ СЛУШАЕШЬ МЕНЯ!

Девушка впервые вздрогнула, отступив от меня на шаг назад.

И зверь возбужденно заурчал, готовясь к прыжку.

- Мне плевать на неё! Плевать на них всех! На этот мир! Я не могу дышать без тебя….– я подошел к ней настолько близко, что Соня вжалась в холодную стену за своей спиной, склонившись так, что я мог вдохнуть её отрывистое дыхание.

Такое сладкое. Такое желание.

Дыхание, которое не было моим.

- Что ты делаешь? – прошептали её губы, когда я склонился ниже, почти касаясь их своими губами, - Остановись, Генри…. Ты помолвлен.

- Ты не слушаешь меня, девочка. Просто не слышишь, что я говорю. Чувствуй….

Зверь дышал моим дыханием, выбравшись наружу, когда я провел горячими ладонями от её скованных плечиков до кончиков пальцев, прижав к холодной стене всем телом, и подняв над полом:

-…чувствуй….

Я касался губами её прохладной кожи, жадно целуя плечи и шею.

Покусывая мочки ушек, утопая в её сладком аромате.

Я не жил без неё.

Не дышал.

Не хотел ничего и никого в своей жизни так, как её, и не было ничего важнее и прекраснее этого момента, когда она постепенно становилась моей.

- ЧУВСТВУЙ.

Когда я накрывал её влажные губы своими, пути обратно уже не было.

На мне не выросла шерсть и когти вместе ногтей, но зверь был свободен, он растворился в моей крови, заставляя прижимать маленькое тело ко мне всё сильнее и сильнее, вжимая девушку в холодную стену своим телом, которое уже не могло оторваться от неё.

Ни за что на свете.

Поэтому я целовал её жадно и ненасытно, вплетаясь руками в её волосы, и поворачивая голову так, чтобы проникнуть своим языком в неё, как можно глубже.

Я не отпускал её язычок, всасывая его в себя и заставляя рот раскрываться ещё шире, даже если ей не хватало дыхания.

Я вдыхал её в себя.

Я упивался ею.

Это были эмоции на грани помутнения рассудка.

Весь мир пропал и сгинул, утонув в моем первобытном желании, когда, не отрываясь от её губ, я провел ладонями по бедрам девушки, раздвигая её ноги и заставляя её обхватить мой торс, придерживая за округлую попку, которую, порыкивая, сжимал в ладонях.

- Генри, не делай этого…

Хрипло выдохнула Соня, пытаясь упираться в мою вздымающуюся грудь руками, когда я чуть прогнулся, впечатав ее в стену ещё сильнее собственными бедрами, в которых невозможно было спрятать то, что рвалось наружу так давно и долго, что я уже не мог держать себя в руках.