Голод

— Так и должно быть, — кивнул Макар и хотел поднять меня на руки. По крайней мере именно таким я посчитала его намерение, когда он наклонился и коснулся моих ног.

— Я сама. Я могу ходить.

Макар на это только усмехнулся и сжав мою ладонь повел в сторону входа, иногда посматривая по сторонам.

— А что насчет бомбы…

— Просто неудачная шутка, — мельком осмотрев меня, сказал он.

— Плавание, тоже шутка?

— Нет, почему же, оно будет…

— Но у меня нет купальника, — проговорила я, тут же чувствуя, как от его жадного взгляда горят щеки и немеет тело.

— Ты же не думала, что я дам остаться тебе в одежде.

Нет, конечно нет. Я не дура, и сразу понимала, что соглашаясь на кофе, я по сути согласилась на нечто большее, неприличное. Просто думать про отдаленное будущее это одно, а вот так идти с ним, зная что случится, совсем другое.

— Макар. — проговорила я тихо, когда мы зашли в лифт возле консьержа и стали подниматься вверх. — Я не хочу забеременнеть.

— Я стерилен, расслабься.

— Как это?

— В детстве перенес свинку, детей иметь не могу.

Почему-то эта новость не вызвала той радости, что была должна. Мне стало жаль его, ведь он никогда не сможет взять на руки младенца, не поймет, какое это чудо — собственный ребенок. Я хотела детей, просто это должно случится в такое время, когда я буду полностью уверена и в своем мужчине и в своем будущем.

— Мне очень…

— Не стоит, — отрезал Макар, когда мы пройдя широкий увешанный зеркалами коридор, зашли внутрь. — Зато я смогу трахнуть тебя без презерватива.

— А с ними не так? — спросила и поняла, что такие вопросы самое глупое, что можно задавать.

— Вот сегодня и выясним, — провел рукой он по моей шее, вызывая слоновий топот мурашек по коже. Я даже поежилась от того, как стремительным потоком они опустились вниз, увлажняя горячее лоно.

Я отпрянула, и стала осматривать незнакомое помещение.

Оно было светлым, с большой пустой кухней, барной стойкой, кожаным диваном и огромными панорамными окнами. Вид открывался изумительный и я долго всматривалась в сияющие ночные огни, думая что даже дядя Давид живет не так высоко.

От стекла отражались голубые блики и я, обернувшись, ахнула. В проеме с аркой мерцала голубая вода.

Я взглянула на Макара, который стоял ровно на том же месте и внимательно следил за моей реакцией. Когда я широко улыбнулась, он как будто расслабился и прошел в бар. Там налил два стакана колы. Из куртки он выложил бутылку дениелза, а саму куртку снял, представая передо мой в черной фуболке, обтягивающей торс.

— Ответь на вопрос, — попросила я, чувствуя, как гудение в голове нарастает. — Тот, что я задала в кафе.

Макар налил себе виски в колу, мою не тронул, вышел из-за бара и неспешно направился ко мне.

— Я пить не буду, — сразу оговорилась я, и взяла прохладный стакан пустой колы.— Тебе больше и не надо, — проговорил Макар и, не отрывая взгляда стал пить напиток. А я лишь завороженно смотрела, как работает кадык, как твердые губы увлажняются и начала пить, только тогда, когда его рука коснулась стакана и подтолкнула сладкую жидкость к моим губам.

Глава 9.1

— Вот поэтому, — заговорил он, когда я выпила стакан колы до конца и он смял мои губы большим пальцем, собирал влагу и заставляя взять сладкий палец в рот. — Потому что весь твой камуфляж рассыпается, когда я к тебе прикасаюсь, потому что весь твой камуфляж был создан для того, чтобы дождаться меня.

Я замерла, слушая самое неромантичное и самоуверенное признание в симпатии.

— Ты же не думаешь, что я думала… тюфу, — отвернулась я, чувствуя что заплетается язык. Странно, я вроде не пила, но ощущение именно легкого опьянения.

 — Голова кружится…

— Так и должно быть, — отобрал он стакан и убрал на стол, а сам подошел еще ближе, чем стоял до этого, обдавая меня запахом виски и сигарет.

Я делаю шаг назад. Мне становится неприятно его самолюбование. Онже двигается на меня, а я продолжаю отступать.

— Я не уверена, что готова… — шепчу я и делаю еще один шаг назад и вдруг теряю ориентир.

Вскрикиваю, оступаясь, но Макар хватает меня за кофту и тянет на себя, разворачивает спиной и я ошеломленно замираю, вглядываясь в голубизну воды.

— Ты готова ровно с той секунды, как я к тебе прикоснулся, — шепчет он мне на ухо и чуть нажимает ладонью на живот, большим пальцем цепляет резинку штанов и гладит нежную уже влажную кожу, забирается указательным пальцем в пупок.

И мне бы сопротивляться, мне бы бежать, но я не могу и двинуться, словно загипнотизированная губами прикусывающими кожу на шее, руками методично слой за слоем сдирающими с меня одежду и голосом, который рассказывает, что он будет со мной делать.

— Как представлю, как у тебя там узко, туго, с каким трудом я буду толкать член, дурею, хочу тебя просто нагнуть и трахнуть. Насадить на член, который с такой жадностью сосала.

— Неправда, — шепчу я, прикрыв глаза и чувствуя как соски от прохладного воздуха только сильнее твердеют, а влажная кожа холодеет от легкого ветерка.