Голод 2

Тетушка Сид улыбнулась так широко и с такой нежностью, что мне захотелось все-таки спрятаться под кроватью и сделать вид, что ничего этого просто не было в реальности. А я всего лишь уснул под кроватью, чтобы проснуться удивленным и только.

- Вместе с Шаниной и Деборой мы были на родах Бренды…

Начала говорить тётушка Сид, но неожиданно осеклась, испуганно заглянув мне в глаза:

- О Господи! Возможно, ты не знаешь….

-…что моя биологическая мать отказалась от меня сразу после рождения, увидев моё уродство? – сипло выдохнул я, стараясь в очередной раз отгородиться от собственной боли, и непонимания того, как такое возможно. Я жил с этим много лет, утопая в любви моей истинной мамы и отца, только эта заноза в моем сердце была слишком глубоко, чтобы была возможность ее убрать. Я забывал про нее, живя спокойной размеренной жизнью любимого сына, но каждый раз она больно колола меня, если я только начинал думать.

- Мальчик мой. Сыночек, - умоляюще изогнув брови тетушка Сид, гладила меня по щекам, отчего то качая головой, - ты такой красивый!

Я криво усмехнулся, позволив себе наконец показать свои руки:

- Почти как настоящий…и даже похож на моего брата, если бы не эти перчатки…

- Нет, не похож, - тепло улыбалась женщина, продолжая тихо плакать, когда крупные слезы катились из ее счастливых глаз двумя дорожками по утонченному лицу, - в твоих глазах любовь твоей матери. Твоей истинной матери! А в Ричарде…ошибки ее молодости и нежелания дать тепла своему ребенку. Идем, мой дорогой, я хочу, чтобы ты поел и рассказал мне все, что только сможешь вспомнить с момента вашего отъезда из города 34 года назад!

Я послушно шел за маленькой хрупкой женщиной на знакомую кухню, пребывая в полном шоке оттого, что меня раскрыли и встретили со слезами и такой теплотой.

Глава 61.

И выпивая ароматный чай, пришлось признаться, что на самом деле мы никогда не уезжали, и все это время жили рядом.

- Шани никогда не хотела, чтобы ты узнал о Бренде, как она рассказала тебе?

- Ей пришлось, когда я услышал часть истории от людей, которые работали в нашем доме. -  чуть пожал я плечом, стараясь сделать это как можно небрежнее, чтобы только не выдать самого большого ужаса и боли своего детства.

- Уж не Дебора ли это была?

- Она…

Тетушка Сид сокрушенно покачала головой, чуть фыркнув, сидя напротив меня за миленьким столиком на кухне, утопающей в розах:

- Я всегда говорила Шани, что Дебора не тот человек, которого нужно брать с собой, но они были подругами, и вместе были на родах…. -  женщина тяжело вздохнула, устало покачав головой, и ее взгляд наполнился грустью, - …до сих пор я жалею, что не позволила Шани забрать вас обоих.

- О чем вы? – хрипло выдавил я, понимая, что сейчас могу узнать свое рождение в подробностях, о которых моя мама никогда не говорила мне и слова.

- Не знаю, видел ли ты Бренду…

-…на фотографиях в газетах.

- Но она такой же ужасный человек, какая ужасная мать для твоего брата. Ваш покойный отец Александр был на седьмом небе от счастья, когда узнал, что она беременна, но для Бренды беременность стала лишь поводом удержать Алекса рядом с собой и не допустить грядущего развода. Уже тогда она пила. Ее не остановило даже то, что она может навредить своим еще не рожденным детям.

- Я так понимаю, что именно это отразилось на мне в большей степени, -  криво усмехнулся я, улыбнувшись, когда тетушка Сид, потянулась вперед, сжав мою ладонь своими тонкими пальцами.

- Роды начались раньше срока, после очередной ее гулянки, когда ваш отец был в командировке с Шоном за границей. Она позвонила в клинику, закричав, что с ней что-то не так, когда мы привезли ее к нам, было поздно что-то делать для сохранения, и было принято решение сделать кесарево сечение. Я и Шани помогали доктору… - Женщина сконфуженно замолчала, снова сжав мою ладонь, что я не мог почувствовать, увидев, как она виновато и растерянно поджала губы, стараясь не расплакаться в этот момент, и спокойно улыбнулся:

- Часть этой истории я знаю, не переживайте. Рич родился первым, и все были рады, а потом появился я…и, увидев меня, Бренда сказала, что необходимо избавиться от второго ребенка, потому что он не вписывался в ее идеальный мир и идеальную семью.

Я слышал это всего один раз из уст женщины, которая водилась со мной с рождения, на кухне нашего большого дома, два десятка лет назад, но и теперь я отчетливо помнил каждое слово, которое отпечаталось в моей душе, подобно сгустку черной тени.

Из глаз тетушки Сид снова заструились горькие слезы, когда она прикрыла глаза, глубоко вздохнув, и пытаясь бороться с рыданиями, ненадолго замолчав, прежде чем заговорить снова: