Голев и Кастро (Приключения гастарбайтера)

Три обещанных Лешей дня прошли, за ними потянулась новая неделя. Голодные, озверевшие мужики пытались самостоятельно устроиться на соседнюю стройку, но чернолицый прораб - или как это здесь у них называется - даже не стал разговаривать с худосочными грязными людьми, одетыми в старенькие спортивные костюмы.

У Семена совсем сдали нервы, он плакал, как девочка, а между всхлипами колотил в и без того хлипкую стену барака.

Голев держался только благодаря самодисциплине и... подаяниям, которые случались время от времени. Он не стоял с потертой кепчонкой в руках на центральной площади, зато ему отчего-то везло на сердобольных дамочек постбальзаковского возраста. Одна такая тетенька, в седеньких локонах и золотых сережках, оттягивавших уши к плечам, даже всплакнула, глядя, как Голев уписывает недоеденный ею бифштекс, и, к неудовольствию вылощенного официанта, заказала for poor boy рюмку портвейна "руби" с изюмным, протяжным вкусом.

Если б Голеву показали эту сценку полгода назад, он бы не поверил, что способен на такое. Но вечный, пожирающий внутренности голод не считался с моральными установками и гордостью, которая, как ни странно, никуда не делась - именно она, наверное, и подкупала добрых богатых дамочек, обедающих в открытых ресторанах. Голев выглядел не жалко, а трагически, и сердобольные, недолюбленные дамочки это чувствовали. Та, с портвейном, потом дала ему пятитысячную бумажку, и он несколько дней питался как человек.

На работу уже никто не надеялся. Леша пропал, в Мафре они жили целый месяц.

- Хорошо, что хоть паспорта они у нас не забрали, - заметил как-то вечером Александр. Голев вдруг схватился за голову и начал вытаскивать паспорт из кармана. Потом отшвырнул книжечку в сторону.

- Ты чего? - вяло спросил Семен.

- Виза заканчивается через день! Нам отсюда не выбраться ни при каких обстоятельствах! И работать нас никто не возьмет с просроченной визой!

На этих словах в комнату вошел комендант барака и сказал на крайне скверном русском - казалось, что ему нравится его коверкать:

- Ви должать деньги за проживание. Через завтра ви ехать аут! Ваш босс платить половина и не платить еще половина. Андестуд?

Все посмотрели на Голева, и он кивнул, что понял. Все поняли.

- Но я иметь вам дать работа, - у коменданта вдруг заблестели глазки, - ми можем купить ваша хорошая почка для наших плохих больных! Очень дорогая почка! Хорошая питания, отдыха, потом ми купаем ваша почка, и вы ехать аут! Росия! Руски почка - карошая!

Голев так и сел.

- А сколько стоит это, если я вам продам почку? - угрюмо спросил Семен.

- О-о! - обрадовался комендант. - Я только связую вас с интересными в этом вопросе людьми, это можно завтра! Кто хотеть продавать почка?

Семен поднял руку, как в школе, в первом классе. За ним - Миша, его земляк.

На другой день они оба исчезли, зато появился Леша.

- У нас кончилась виза, - вежливо сказал Голев, хотя его покрыли боязливые мурашки.

- Завтра выходим на работу. - Леша прошел к опустевшей кровати друзей-харьковчан. - Сблызнули? Ну ладно, вам теперь больше достанется... Так, слухайте сюда! Работа на стройке, два раза кормят, зарплата идет первый месяц за жилье.

- Чего? - взвыл Александр.

- За жилье, - повторил Леша, снимая в первый раз свои очки, и все убедились, что лучше бы он этого не делал - глаза у Леши были желтого цвета и цеплялись с двух сторон к переносице. - Мы должны много денег местным представителям. Приехала еще одна группа, шесть человек, вам придется потесниться. Все, завтра подъем в семь ноль-ноль.

Как только за Лешей закрылась фанерная дверь, мужики потянулись во двор курить, а Голев начал запихивать свой скудный скарб в рюкзак. Запасные штаны, смена белья, носки, зажигалка, Цвейг, конверт с Танькиными и детскими фотографиями, куртка, часики мамы Юли... Некурящий Александр смотрел на него измученными глазами:

- Ты куда?

- В Лиссабон. В посольство пойду наше.

- Нужен ты там кому-то. У этих все повязано.

- Ну и что!

- А домой ты с чем приедешь? - Александр взял в руки Цвейга и взвесил на ладони. - С книжечкой? Дети твою книжечку кушать будут?

Голев отобрал у хабаровчанина Цвейга, сунул обратно в рюкзак. Через минуту он шагал к железнодорожному вокзалу города Мафры и думал о том единственном, что может помешать ему вернуться. Долг Ишмуратову... Семьсот долларов с процентами.

Билет до Лиссабона с пересадкой в Синтре стоил почти пятьсот эскудо. Спасибо очередной доброй туристке, Голев мог себе это позволить. Поезд опаздывал, на здании вокзала, целиком одетом в бело-синие изразцы, часы показывали уже семь лишних минут. Люди толпились на перроне - обычная толпа в ожидании, Голева уже совершенно не интересовало, кто тут португальцы, кто туристы. Наконец примчался поезд - старый, маловагонный, и Голев запрыгнул в вагон второго класса.

В Синтре нужно было переждать час, и Голев просидел все это время в вокзальном буфете, где наедались какие-то шумные немцы - ели сандвичи (Голев сглатывал слюну, представляя себе бочок батона, повлажневший