Голем 100

— Мне тоже, но не пугайтесь, прошу вас. На площадку выходят четыре квартиры. Опять стечение обстоятельств, и я сотворю поэму к вашему следующему четвергу и посвящу ее связи совпадений и Танатоса.

Однако же, когда Нудник Лафферти открыл дверь Реджине, он воззрился на ее спутника и воскликнул:

— Как, доктор? Вы тоже ко мне?

Господин Хоч улыбнулся в пегое лицо.

— Меня зовут Хоч, сударь. Вы можете называть меня господином Хочем. Я пришел помочь вам.

И он проскользнул мимо них в квартиру. Лафферти поднял было руку, чтобы преградить ему путь, но неожиданно улыбка его стала проказливой, и он впустил Хоча. Тот уставился остекленевшим взором на подсвеченные витрины с предметами увлечения Лафферти: солнечные часы, слуховые трубки, трости, спички с порнухой на этикетках, причудливые презервативы, посмертные маски Лукреции Борджия, Элинор Гвин, Екатерины II, Полины Боргезе, Эммы Гамильтон, Лолы Монтес, Елизаветы I и Елизаветы III.

— Только не надо таких неприятных сцен, как прошлый раз, доктор. Сядьте и ведите себя хорошо. Возможно, что со зрителями будет в чем-то интереснее.

— Меня зовут Хоч, сударь. Вы можете называть меня господином Хочем, — произнес Шима, послушно усаживаясь. Неподвижный взгляд его был устремлен в вечность.

— Входите же, госпожа Эшли, — сказал Нудник. — Располагайтесь. Я и не знал, что вы знакомы с доктором Шимой, но я вообще мало что о вас всех знаю.

— Но он сказал, что его зовут Хоч. — В голосе Реджины послышалось недоумение. — Он поэт по имени Хоч.

— Да-да, я уже имел дело с фантазиями доктора Шимы. Это не самое привлекательное из его качеств. Но дайте же мне похвастаться перед вами моими коллекциями прежде, чем я вручу вам ваш «Интернационал».

Господин Хоч неприметным движением достал из кармана удавку и разложил ее на полу рядом со своим стулом.

— Я обожаю вот эти посмертные маски моих божественных дамочек легкого поведения. Вы, разумеется, возразите, что с Элинор Гвин, скажем, или с Полины

Боргезе, с Екатерины Великой никогда не снимали масок, и будете безусловно правы. Однако находчивость собирателя всегда поможет ему возобладать над грубыми фактами. Я собрал все существующие портреты этих сластолюбиц и нанял специалиста по пластическим операциям, чтобы он сформовал двойников из трупов в морге. С их-то лиц и были сняты маски. Могу добавить, что если бы я только был знаком с вами раньше, то не возникло бы никакой необходимости воссоздавать Эмму Гамильтон — вы кажетесь воплощением этой великолепной дамы полусвета.

Лазерный резак и 8-миллиметровый пистолетик присоединились к удавке.

— Эти эротические спички — предмет моей особой гордости. Годы ушли на то, чтобы собрать такую коллекцию, потому что в собрание годятся только спич ки в девственном состоянии: ни одна спичка не использована, ни одной царапины на поверхности трения. Эти коробки родом из Индии — на каждой одна из мистических любовных поз Кама-Сутры. Вдохновляет, не так ли, госпожа Эшли?

Распылитель с надписью (CN)2 на ярлычке занял свое место на полу.

— Я показывал эту коллекцию гостю, и, прежде чем я смог вмешаться, он уже оторвал одну спичку и зажег ее. Когда он увидел ужас на моем лице, то спросил: «А что случилось?», а я ответил: «Нет, что вы, ровно ничего», — и упал в обморок. К счастью, мне удалось заменить этот коробок на новый, девственный. А вы девственны, госпожа Эшли? Думаю, что так. Девственницы обладают особой дивной притягательностью, точно как и вы.

Скальпель, сверкнув, лег на пол.

— А вот это — моя коллекция собачьих ошейников. Некоторые очень интересны как приметы времени. Посмотрите, этот германский ошейник с шипами — для догов — напоминает шипастый шар на цепи, der Morgenslern[81], которым пользовались конные рыцари, чтобы крушить головы пехотинцев. Вот подлинный сенбернарский ошейник с маленьким бочонком коньяку. Я так и не решился попробовать коньяк. Сбруя двадцатого века для собаки-поводыря. Покрытые драгоценными камнями ошейники из Франции — для той-терьеров. Вот эта занятная штуковина — эскимосская сбруя для ездовых лаек. А вот какая красота! Серебряный строгий ошейник.

— Строгий ошейник? — переспросила Реджина.

— Ну да. Его использовали в те дни, когда еще не была изобретена вшитая ампула радиоуправления. Ошейник держал в повиновении пса на поводке. Давайте, я вам покажу. Вот так, наденьте его на шею… Изумительное может выйти ожерелье… меня так и подмывает подарить его вам… Ага, вот так. Смотрите, сюда пристегивали поводок, и ошейник совершенно не мешает собаке, если она послушно идет рядом с хозяином. А что, если собака решит поисследовать окрестности, побегать в сторонке, просто удрать? Тогда стоит потянуть за поводок — и полузадушенная собака делается кроткой и послушной… Вот так!

Огромная лапа Лафферти так скрутила цепочку, что та исчезла в складке кожи на шее Реджины. Ее глаза выкатились из орбит, и она начала биться. Нудник, не выпуская из руки убийственный серебряный ошейник, опрокинул ее на диван, распростершись сверху.

— Kommt Hure! Herunter! Sitz! Liege! Bleib![82]