Голем 100

Индъдни и Шиме наконец удалось отыскать Грет­хен. Ее профиль мелькнул перед ними из окна шикар­ной черной кареты — она сидела в глубине, рядом с легендарной Отцом-Оопом, совершавшей свой неча­стый парадный выезд. В карету были запряжены, понят­ное дело, верблюды, а охраняли ее грозные боевики ООП. Шейх Омар бен Омар восседал на открытых коз­лах, наблюдая за порядком. Время от времени он швы­рял возбужденной толпе бронзовые пиастры. Иногда сквозь охранение пропускали какого-нибудь золотуш-

ного, чтобы Отец-Ооп могла возложить на него скрю­ченную лапку. В этот психосоматический век ее при­косновение время от времени излечивало Королевскую Хворь[89]. Шиме пришлось использовать все известные ему приемы карате, чтобы прорваться через толпу к самому охранению.

— Гретхен! — завопил он. — Ты меня слышишь, Гретхен?! Это я, Блэз. Нам нужно быть на похоронах.

— Что? Что такое? — Гретхен перегнулась через Отца-Оопа и вгляделась. — Это ты, Блэз?

— Да. Слышишь меня? Нам нужно быть на похоро­нах Уинифрид Эшли.

— Что? На чьих?

— Уинифрид Эшли. Она мертва. Ее убили. Никаких сделок с ООП. Царица Пчел умерла.

Дверца кареты распахнулась, и Гретхен пулей выле­тела наружу, сопровождаемая, удивительным образом, Салемом Жгуном, психомантом. Шима схватил ее за руку и подтащил к Индъдни, поджидавшему на краю толпы. Жгун спешил следом.

— Очень рад встрече, мадам, — сказал Индъдни. — Позволено будет осведомиться, успели ли мы вовремя? Заключили ли вы контракт с ООП?

— Да, — выдохнула Гретхен.

— Крайне удивительно. Почему, в таком случае, Отец-Ооп позволила вам удалиться?

Пытаясь перевести дыхание, Гретхен могла только молча ткнуть пальцем в Жгуна.

— Добрый вечер, господин Жгун, — вежливо по­клонился Индъдни. — Могу я понять, что вы имеете некоторое влияние на Отца-Оопа?

— Добрый вечер, субадар. — Жгун ни на йоту не утратил обычного светского лоска, несмотря на то, что проход сквозь толпу дался ему нелегко. — Полагаю, что все сохранится в секрете?

— Безусловно, так.

— Отец-Ооп — моя пациентка.

Шима остолбенел.

— Вы, должно быть, нас разыгрываете!

— Что вас так удивляет, доктор? — Жгун допустил легкую смешинку в своем невозмутимом взгляде. — Я же говорил, что большинство обращающихся ко мне — женщины.

— Но...

— И Отец-Ооп прислушивается к моим советам. Я порекомендовал — никогда не приказывайте паци­енту, доктор!. — что лучше было бы отпустить госпо­жу Нунн.

Гретхен наконец обрела способность говорить.

— Что все это значит? Реджина умерла? Ее убили?

— Увы, мадам, это правда. Господин Лафферти при неблаговидных обстоятельствах. Лафферти впоследст­вии пал от руки доктора Шимы... при самообороне.

— Как! Реджина и Нудник? — Гретхен затрясла головой. — Что за бред. Непостижимо! Что случилось? Как? Когда? Мне... я хочу, чтобы вы мне все рассказали.

— Безусловно, мадам Нунн, но не в этой давке. Где вам будет удобнее нас выслушать? У меня в кабинете? В пентхаузе доктора Шимы? В моей квартире?

— Нет, у меня. Пошли.

— Тогда я прошу позволения удалиться, — сказал Жгун. — Общий поклон.

— Нет, — возразила Гретхен. — Это было бы нече­стно после всего, что вы для нас сделали. Вы были в этой истории с самого начала, должны увидеть и конец.

Сесть на что-нибудь в эти часы пик вечером было невозможно, поэтому им пришлось пройти пешком к Оазису Гретхен в «Старом Городе» Гили, раньше — пре­зренная Нижняя Восточная Сторона Старого Нью-Йор- ка, теперь — шикарное фешенебельное место, велико­лепно отреставрированное вплоть до кулинарных лаво­чек и тележек рассыльных. Оазис Гретхен получился из гигантских гранитных опор Бруклинского моста, в ко­торых прорыли, продолбили и проложили помещения и коридоры.

Когда все четверо вышли из лифта, на них обруши­лись валы жуткого шума и грохота, доносившихся из квартиры: какофония перекрывающих друг друга зву­ков из духовых инструментов, рояля и клавесина; пе­ние, визг, крики, жужжание; обрывки одновременно

исполняемых куплетов: «Привет! Привет! Вся Гиль собралась тут...», «Как-то дева-индианка...», «Был Ко­лумб наш сукин кот, онанист и бабник...», «Фиалки нежные милее нам, чем розы...», «Раскатай меня по травке...».

— Боже милостивый! — вырвалось у Гретхен. — Это еще что?

— Голем? — Шима не пришел в себя.

— Но не во множественном же числе, доктор, — тихо возразил Индъдни.

— Не очень подобающая обстановка для собеседо­вания, — заметил Жгун. — Не пойти ли ко мне — в Адовы Врата?

— Не может это быть делом Отца-Оопа — в отме­стку? Она... — Здесь Гретхен заметила, что у двери сто­ит с остолбенелым видом один из ее слуг. — Алекс! Что все это значит?

— Они с ума посходили, госпожа Нунн. Они вло­мились.

— Вломились? Сквозь охрану? Как?

— Не знаю как, но вломились и вышвырнули меня вон. Никаких трутней, сказали они. Никаких самцов. Это соты царицы, сказали они. Потом прорубились в квартиру Раксонов под нами, чтобы им стало попро­сторнее, заказали подать им обед и...

— Они? Кто это — они?

— Психи, и одеты как психи. Заходите, мадам. Са­ми увидите. Они вас поджидают. Их там ужас сколько, целые орды. — Он распахнул дверь.