Голем 100

— Ух ты, никогда не была в таких роскошных квартирах. Да, ты парень в порядке, я сразу поняла, несмотря на твою грязную одежду и эти тряханутые вишни.

— Не обращай внимания, просто я ходячий кок­тейль. Ладно, сейчас я дам выпить, и подумаем, как переправить тебя домой.

Мы посидели у камина и выпили немного. Она го­ворила — но не о том, как попасть к себе домой, а об Армии Оледенения, где работала, похоже, курьером. Простушка с хорошей здоровой кожей, но никак не красавица.

— Нужно поговорить с Филли, — внезапно заяви­ла она.

— С Филли? Твоя подружка?

— Филадельфия. Я живу там вместе с родите­лями.

— Зачем звонить? Пневмотруба домчит тебя за двадцать минут.

— Знаю. Я должна предупредить, что сегодня не приду.

Только этого мне не хватало!

— Телефон не работает.

— Брось заливать! Думаешь, я тебя обдеру? Не боись, от тебя звонить не буду.

— А может, лучше вернуться домой, э-э... —Я до сих пор не знал, как ее зовут.

— Решено, я остаюсь. Не бойся, это не больно. А телефон у тебя в спальне, исправный, я пробовала. Ладно, позвоню из автомата в фойе. Не бойся, чува- чок, ничего мне от тебя не надо, кроме тебя самого. Представь себе, бывают и такие девушки.

Она удалилась, а я сидел у камина и размышлял, как меня угораздило угодить в этот цимес и как из него выбраться, никого не обидев. В голову ничего не шло, оставалось молиться. И вдруг раздался стук в дверь.

— Открыто, — сказал я.

Дверь открылась. На пороге стоял Индъдни. Таки Бог есть.

— Какая радость, субадар!

— Дурные новости, доктор Шима.

— Меня, полагаю, задерживают?

— Попрошу пройти со мной, доктор.

— Я не сопротивляюсь, но...

— Вниз, прошу вас.

И я пошел вниз, пожалуйста. Индъдни погрузился в тихое отчаяние. Я ничего не понимал.

В вестибюле группа по расследованию убийств сгрудилась вокруг стеклянной будки телефона-авто­мата. Вокруг толпились зеваки, кого-то уже рвало. Стеклянная дверь была наглухо закрыта. В будку бы­ло втиснуто тело, головой вниз, с разорванными вена­ми — она захлебнулась в собственной крови, как раз к праздничку для меня.

Они вышли в море на атомном траулере «Драга III», оставив далеко позади берег вместе с вонью Коридора. Стрела лебедки была вынесена за левый борт, и по бло­кам медленно скользил тяжелый, во множество сплете­ний кабель, опуская батисферу с Гретхен Нунн. Гретхен сидела внутри кокона из проводков и электродов.

Доктора Блэз (Шим) Шима и Фридрих Гумбольдт (Люси) Лейц находились в кабине управления, напоми­навшей командный мостик космического корабля: по четырем стенам светились контрольные панели, ци­ферблаты, мигали обзорные экраны.

Люси Лейц являл собой мощь, преобразованную в сало. Среднего роста, чудовищного обхвата, с руками и ногами толщиной с девичью талию. Когда он принимал

ванну, то, кроме него самого, там едва помещалось пять литров воды. Такая грозная туша говорила на удивление мягким и нежным голосом, смягчавшим все гласные: вместо «луна» он выговаривал «люна», а вместо «прав­да» — почти «прявда».

— Она уже достаточно глубоко, Люси? — спросил Шима.

Лейц внимательно наблюдал за шкалой глубокомера.