Голая экономика. Разоблачение унылой науки

Позвольте начать с примера. Предположим, вы ищите себе дом в районе Линкольн-парка в Чикаго. После многих недель поисков вы обнаруживаете, что построенный из коричневого кирпича трехэтажный дом для одной семьи обойдется вам примерно в 500 тыс. дол. Некоторые из предлагаемых к продаже домов стоят 450 тыс. дол., но они требуют ремонта. Другие дома стоят 600 тыс. дол., поскольку имеют дополнительные удобства. Как раз тогда, когда вы начинаете отчаиваться из-за того, что придется выложить за дом 500 тыс., вы находите дом из коричневого кирпича, который соответствует всем вашим пожеланиям и стоит 250 тыс. При непосредственном осмотре вы обнаруживаете, что этот дом столь же хорош, как и те, что вы осматривали ранее, т. е. находится в том же районе, имеет такие же размеры и ту же сохранность. Все еще опасаясь подвоха, вы просите вашего агента по недвижимости сделать оценку дома. Агент заверяет вас в том, что покупка этого дома — отличная сделка и дом следовало бы продавать за 500 тыс. По профессиональному мнению этой милой дамы, нет сомнения в том, что вы можете купить дом за 250 тыс. дол. и несколько месяцев спустя продать его за 500 тыс., а то и за более высокую цену. Наконец, вы находите последнее доказательство — статью на третьей странице «Crain's Chicago Business» с кричащим заголовком «Сделка месяца: дом в районе Линкольн-парка оценен в 250 тыс. дол.».

Итак, вы стремительно покупаете дом за 250 тыс. дол. И, вполне разумно, продаете его через шесть месяцев за 500 тыс. дол., удваивая свои деньги [84].

Насколько правдива эта история? Неправды в ней совсем немного. Разумный человек мог бы начать с постановки нескольких вопросов:

1. Если этот дом действительно стоил 500 тыс. дол., то что за слабоумный продавал его за 250 тыс.? Было ли этому человеку лень потратить три минуты, необходимые для того, чтобы определить, что подобные дома в этом районе продают вдвое дороже, или он был попросту неспособен выполнить такую работу? Если ни то ни другое не соответствует действительности, то разве в семье владельца не было кого-нибудь, кто указал бы на это огромное несоответствие цены, и разве этого не могла сделать агент по недвижимости, комиссионное вознаграждение которой зависит от цены продажи?

2. Возможно, этот дом не стоит 500 тыс. дол. Если бы его действительная цена была 500 тыс., то почему мой агент по недвижимости не купила его себе? Если покупка этого дома — «верное средство» удвоить его цену, почему она работает за трехпроцентные комиссионные, когда ей прямо в глаза светят 250 тыс. дол.?

3. Может быть, и мой агент по недвижимости — полоумная тетка. В этом случае где же были все другие потенциальные покупатели, особенно после того, как про этот дом написали в «Crain's Chicago Business»? Если этот дом из коричневого кирпича — такая отличная сделка, которую разрекламировали именно как отличную, то, надо полагать, все люди должны были жаждать приобрести его. Наплыв покупателей вызвал бы конкурентные торги, в ходе которых потенциальные покупатели предлагали бы все большие и большие суммы до тех пор, пока цена не достигла бы справедливой текущей рыночной стоимости, которая приблизительно равна 500 тыс. дол.

Другими словами, практически нет ни малейшей возможности найти кирпичный дом в Линкольн-парке (без какого-нибудь сюрприза, таящегося в подвальном помещении) за 250 тыс. дол. Почему? Потому, что это противоречит основополагающей идее экономики. Вы пытаетесь максимизировать свою пользу, но то же самое пытаются сделать и все прочие. В мире, где все ищут возможности сделать выгодные инвестиции, никто не собирается оставлять вам 250 тыс. дол. И все же люди полагают, что фондовый рынок все время действует именно таким противоестественным образом. Мы полагаем, что после того как прочитаем в «Business Week» об «очень соблазнительных» акциях или рекомендации о покупках, сделанные аналитиком с Уолл-стрит (рассылаемые всем клиентам компании), можно «затариться» акциями, которые дадут прибыль выше среднерыночной. Но все эти «очень соблазнительные» акции — всего лишь иная ипостась кирпичного дома в Линкольн-парке. И вот почему.