Гоголь в воспоминаниях современников

Несмотря на то, что Гоголь вполне сознательно обличал в своих художественных произведениях русскую крепостническую действительность, он, однако, был лишен стройного мировоззрения, он поддавался чаще всего "инстинктивному направлению своей натуры". В этой слабости и ограниченности идейного, теоретического развития Гоголя таилась величайшая для него, как художника, опасность. В пору своей наибольшей зрелости Гоголь и сам почувствовал необходимость выработать в себе "систематический взгляд на жизнь", "сознательное мировоззрение". Но сделать этого Гоголь уже не смог.

Идейная позиция Гоголя была крайне сложной и противоречивой. В 30-е и в начале 40-х годов в ней преобладало прогрессивное начало, но во взглядах писателя имелись и некоторые отсталые, консервативные элементы, которые впоследствии в "Выбранных местах" в силу конкретно-исторических причин получили полное развитие. Так произошел резкий перелом в сознании Гоголя и началось в его деятельности "новое направление".

Чернышевский не опрощает Гоголя. Он не вгоняет его в ту или иную догматическую схему. Он берет писателя таким, каким он был, со всеми свойственными ему противоречиями. Не затушевывая этих противоречий, Чернышевский, как и другие революционеры-демократы, поднимал на щит то великое и бессмертное в творчестве Гоголя, что служило народу в его борьбе за освобождение от оков рабства и тирании. В сознании всей передовой России художественный подвиг Гоголя недаром связывался с именем Белинского. Чернышевский прямо указывал, что "Гоголь равняется своим значением для общества и литературы значению автора статей о Пушкине" 1.

1 Н. Г. Чернышевский, Полн. собр. соч., Гослитиздат, М. 1947, т. III, стр. 139.

Деятели революционно-демократического движения в России испытали на себе могущественное влияние произведений Гоголя. Некоторые из них -Белинский, Некрасов, Герцен, Чернышевский -- были его современниками. Они не писали мемуаров о Гоголе, Герцен и Чернышевский не были даже знакомы с ним, Белинский же умер раньше его. Но в их статьях, дневниках, письмах содержится не только теоретический анализ творчества писателя, в них отражено живое, непосредственное восприятие современниками личности и творчества Гоголя. А этот факт сам по себе -- мемуарного значения. Вот почему мы сочли возможным в настоящем издании поместить некоторые высказывания о Гоголе Белинского, Герцена, а также Чернышевского, хотя, строго говоря, они выходят за формальные, жанровые границы книги. Эти высказывания восполняют существенные пробелы воспоминаний и помогут советскому читателю более полно и цельно воспринять живой облик великого русского писателя-патриота, "заступника народного", по слову Некрасова, и осмыслить значение его творчества в истории русской культуры. >>>

С. МАШИНСКИЙ

Т. Г. Пащенко ЧЕРТЫ ИЗ ЖИЗНИ ГОГОЛЯ

"Каждая черта великого художник" есть достояние истории". Виктор Гюго.

Наш знаменитый Гоголь, при замечательной оригинальности своей, был неподражаемый комик, мимик и превосходный чтец. Оригинальность, юмор, сатира и комизм были прирождены, присущи Гоголю. Капитальные черты эти крупно выступают в каждом его произведении и чуть ли не в каждой строке, хотя и не вполне выражают автора, о чем и сам Гоголь сказал: "Письмо никогда не может выразить и десятой доли человека". Поэтому каждая черта знаменитого человека, в которой выражается его внутренний мир действием или живым словом, интересна, дорога и должна быть сохранена для потомства.

Вот некоторые из оригинальностей Гоголя. Гимназия высших наук князя Безбородко разделялась на три музея, или отделения 1, в которые входили и выходили мы попарно; так водили нас и на прогулки. В каждом музее был свой надзиратель. В третьем музее надзиратель был немец 3ельднер 2, безобразный, неуклюжий и антипатичный донельзя: высокий, сухопарый, с длинными, тонкими и кривыми ногами, почти без икр; лицо его как-то уродливо выдавалось вперед и сильно смахивало на свиное рыло... Длинные руки болтались как будто привязанные; сутуловатый, с глуповатым выражением бесцветных и безжизненных глаз и с какою-то странной прическою волос. Зато же длинными кривушами своими Зельднер делал такие гигантские шаги, что мы и не рады были им. Чуть что, он и здесь: раз, два, три, и Зельднер от передней пары уже у задней; ну просто не дает нам хода. Вот и задумал Гоголь умерить чрезмерную прыткость этого цыбатого (длинноногого) немца и сочинил на Зельднера следующее четырехстишие: >

Гицель -- морда поросяча, Журавлини ножки; Той же чортик, що в болоти, Тилько приставь рожки! 3