Гоголь. Мертвая душа

Гоголь насыпал в торбы овса и навесил их на лошадиные морды. Пока они жадно хрупали, он снял с них сбрую, оставив лишь уздечки с удилами. Гуро спрятал карту и сказал, что через час они будут на месте. Гоголь снял торбы, потрепал выбранного коня по гриве и полез ему на спину. То, что у Гуро получилось с первого раза, у Гоголя заняло несколько минут. Уже почти забравшись, он соскальзывал на землю, и все приходилось начинать сначала. Хорошо еще, что конь попался понятливый и не капризный – терпеливо стоял и ждал, пока наездник наконец займет свое место.

– Если свалитесь на ходу, пеняйте на себя, – сказал Гуро, готовясь ударить каблуками в конские бока.

– Саквояж забыли, Яков Петрович, – мстительно произнес Гоголь.

– Я думал, вы возьмете, Николай Васильевич.

– Я вам в носильщики не нанимался, сударь.

Гоголь постарался произнести эти слова с той же холодностью, которая была присуща его спутнику, и у него получилось. Вместо того чтобы разгневаться, Гуро ухмыльнулся.

– А вы хороший ученик, мой друг, – оценил он.

– Учитель хороший попался, – сказал Гоголь, улыбнувшись в ответ.

Гуро подвел коня к саквояжу, подцепил ручку тростью и поставил перед-собой. Из боковых карманов его торчали рукояти пистолетов. Даже при этих неудобствах наездником он оказался великолепным. Конь под ним шел ровно и послушно узде, в отличие от скакуна Гоголя, которого заносило то в озимые, то на пашню.

От скачки у обоих разрумянились щеки, сонливость сменилась бодростью. Когда пошел дождь, Гуро придержал коня, и, двигаясь рядом, они прикончили арманьяк, что придало им новых сил.

– Вернемся в Петербург, я угощу вас кое-чем действительно замечательным, – пообещал Гуро. – Из императорских подвалов. Право, Николай Васильевич, дружить со мной намного выгоднее, чем с поэтами, которые вечно в долгах как в шелках.

– Не все меряется деньгами, сударь, – сказал на это Гоголь.

– Не всё, – согласился Гуро. – Но очень многое.

Легкое опьянение позволило обоим стоически встретить холодный дождь, обрушившийся на них при подъезде к селу. Гоголь поднял воротник и сказал, показывая рукой:

– Если это Верховка, то имение, по моим представлениям, вон там, за бугром. Можно срезать путь.

– По дороге получится быстрее, – решил Гуро. – Дождь усиливается. В поле увязнем.

Он погнал коня вперед, Гоголь тоже похлопал своего по шее, призывая его перейти на крупную рысь. Он уже приспособился к езде верхом и чувствовал себя неплохо, если не считать отбитого зада, который трудно было приподнимать без стремян.

Всадники, держась друг за другом, въехали в село. По обе стороны от них потянулись серые заборы и редкие плетни. Побелка на мазанках потемнела, соломенные крыши местами провалились, как будто тут давно никто не ухаживал за своим жильем. Но люди в Верховке обитали. Это стало ясно, как только товарищи доехали до середины села, где их встретила настоящая баррикада из пары составленных телег и бревен. Обернувшись, всадники увидели, как позади них из двух противоположных ворот выкатывают другие телеги. Со всех сторон ковыляли мужики, вооруженные оглоблями, косами, топорами и вилами. В который раз их нерасторопность сыграла на руку нашим героям!

– Делайте как я! – воскликнул Гуро. – Скачите прямо за мной, сударь! Мы прорвемся.

Кони, получив удары под ребра, рванули с места в опор так, что комья грязи полетели. Гуро правильно определил место для прорыва. Между левой телегой и изгородью оставался зазор, достаточный для того, чтобы пропустить всадника. Не сбавляя скорости, Гуро умудрился еще и огреть тростью мужика, забравшегося на ограду с целью задержать всадников рыбацкой сетью. Другой прыгнул на Гоголя с телеги, но промедлил доли секунды, которых ему как раз не хватило для успеха.

Других препятствий по пути наши герои не встретили и вскоре придержали поводья.

– Они все собрались в деревне, надеясь перехватить нас там, – рассуждал Гуро, покачиваясь на спине лошади. – В этом господин Верховский просчитался. Как и в том, что заграждения были установлены против экипажа, а не против всадников. Не поскачи мы верхом, нам бы крышка.

– Но ведь мы могли последовать моему совету и поехать через поля.

– Нет, – возразил Гуро. – Не могли. Дождь.

Гоголь недоверчиво уставился на него:

– Уж не хотите ли вы сказать, что Верховский управляет погодой?

– Это как раз просто, мой наивный друг. Спросите об этом любого сибирского шамана. Вызвать дождь любой дурак может, если потренируется как следует. А вот предвидеть последствия своих поступков способен не каждый. Вы играете в шахматы, Николай Васильевич?

– Немного, – ответил Гоголь. – В шашки лучше.

Гуро поморщился:

– Да что же это у вас все понемногу, голубчик? На лошади болтаетесь кое-как, шахматы с шашками путаете, стрелять вообще не умеете. Нельзя же так, милый мой. Умения нужно доводить до совершенства.

– Только те умения, которые важны, – сказал Гоголь. – Зачем мне шахматы?

– Главным образом для того, чтобы просчитывать разные варианты развития событий, – сказал Гуро. – Хотя бы на несколько ходов вперед.