Гоголь

2 августа н. ст. 1847 г. Гоголь писал Т. из Остенде: «Ваши известия о бедной нашей России не утешительны. Я тоже имею много неутешительных: к кровопролитьям на Кавказе прибавилась еще и холера в тех местах. Но как подумаю, ведь нам прежде всего нужно жить в Боге, а не в России. Ведь мы знаем, что без Божьей воли ничего не делается. А воля Божья разумна, воля Божья знает, что нам нужно. Будем исполнять закон Христа относительно тех людей, с которыми нам придется столкнуться (закон этот можно исполнять всюду), а о России Бог позаботится и без нас. Как Ему оставить ее, если есть столько людей, которые о ней молятся? Помолимся и мы о ней крепко, как только можем молиться, а потом палку в руки и вновь в путь-дорогу, по примеру всякого помышляющего о душе своей человека».

5 августа 1847 г. Т. отвечал Гоголю: «Дела Кавказские и многие другие очень, конечно, грустны, но этого рода события подходят к наказаниям позднейшего Судии, подобным холере, голоду, неурожаям и т. п. Меня не столько огорчают приговоры и наказания, сколько ослепление, ведущее неминуемо к новым неведомым несчастиям. Меня ужасает всеобщее, единодушное и постоянное угождение всем презреннейшим страстям и похотям человеческим… В бессильных (и даже постыдных) наших Кавказских делах я больше всего жалею черкес. Как можно дойти до такой нелепости, чтобы положить намереньем истребление лучшей, первой, совершеннейшей физически породы из всех известных на земном шаре… а мы их беспощадно и бездумно губим, и огнем, и мечом, и отравляем воронцовским просвещением (намек на попытки кавказского наместника фельдмаршала графа М. С. Воронцова (1782–1856), параллельно с жестокими карательными операциями, европеизировать верхушку горских народов, дав им современное образование. Б. С.), то есть ромом, вином и прочими плотоугодиями (Весь Восток жив, кажется, нашею Россиею; мы, я думаю, будем за него отвечать перед Богом…). В Тифлисе обратил на себя внимание и награды купец какой-то пожертвовавший сумму на сооружение огромного театра, при закладке коего было высшее общество, причем многие напечатали такие пошлости, что стыдно читать». В письме от 5 августа 1847 г. Т. коснулся также испанской темы: «…Я на досуге прочел кое-что: между прочим историю (новую и довольно подробную) Испании от Филиппа II-го. — Может быть, я глуп, и дай Бог, чтобы я был как можно глупее, чтобы глупость облегчила мою ответственность перед Богом, но в этой истории я все нахожу для нас уроки и указания. И на них было возложено многое от Провидения, и им следовало быть устроителями целой части света, и им были даны и многие силы, и всякие орудия, и мужество, и богатство; но они богатство обратили в роскошь неслыханную и небывалую, от которой весь высший класс пришел в совершенное расслабление и даже одурел (начиная с Царского дома), как в наказание за беспечье в Америке. Впрочем, что бы я ни читал, везде мне чудится Россия и весьма мрачная для меня ее будущность. Но авось я по глупости своей так думаю. Дай Бог, чтобы так было».

В следующем письме к Т., 8 августа 1847 г., Гоголь продолжал кавказскую тему: «Насчет черкесов я с вами совершенно согласен; мы совершенно не умели из них сделать нашу силу и крепость и Бог весть из-за чего задумали истреблять то, что послужило бы к добру нашему. Только, мне кажется, вряд ли удастся и модному просвещению одолеть этот народ. Бог не даром сберегает простоту некоторых народов и хранит в ущельях и горах остатки патриархального быта». Гоголь в письме от 8 августа просил сообщить название книги по испанской истории, которую читал Т. Писателя привлекло сравнение России и Испании и Кавказа и Америки (последних — как мест обитания «простых», не затронутых цивилизацией народов): «Напишите мне заглавие той испанской истории, которую вы читаете; мне хотелось бы тоже прочесть ее. Она, как видно, написана хорошо и толково. Старая Испания, точно, всё могла бы иметь и всё потеряла. Но новая Испания в ее нынешнем виде стоит того, чтоб ее рассмотреть: это начало чего-то. Я пробежал на днях напечатанные в „Современнике“ письма русского там бывшего, Боткина, которые, во многих отношениях, очень интересны, особенно там, где обнаруживают свежесть сил народа и характер, очень похожий на характер добрых, простых народов, образовавшийся, однакож, в это время смут, которые не допустили воцариться там ни новой гражданственности, ни новой роскоши».

14 августа н. ст. 1847 г. писатель сообщил графу из Остенде, что хочет заново перечитать духовные сочинения, начиная со св. Ефрема Сирина, св. Иоанна Златоуста и преподобного Макария Египетского. В конце 1847 г. Гоголь по дороге в Иерусалим больше месяца жил с Т. в Неаполе.