Годы в Вольфенбюттеле. Жизнь Жан-Поля Фридриха Рихтера

Лессинг вздрогнул от неожиданности и опрокинул свой бокал. Так взволновало его трагическое несоответствие между этим высоким признанием его заслуг и убогой реальностью жизни. Он ничего не ответил, безмолвно позволил подать себе новый бокал, даже не извинившись, — он чувствовал себя чужаком среди всех этих развеселых людей.

Позже К. фон К. отвел его в сторону.

— Вас видели в Брауншвейге, — приветливо произнес он, — на новогоднем приеме. Что вы там делали?

— Низко кланялся и чесал языком, как и все остальные.

— Но послушайте! — камергер был шокирован. — Ведь вы почти никогда не бываете на таких приемах, а вас там очень недостает. Вот что я имел в виду.

— До меня дошел слух, будто наши властители раздражаются, если кто-то постоянно забывает показываться при дворе. — И, немного подумав, Лессинг добавил: — А если говорить серьезно, то мое вознаграждение должно быть повышено, в противном случае Брауншвейг меня дольше не удержит. В Вене мне было предложено втрое больше.

Ева, — нет, Карл намекнул ему на нечто подобное. Настоящего приглашения из Вены Лессинг не получал. Однако уже несколько дней он был так зол, что готов был наговорить царедворцу и не такого.

К счастью, начались танцы. Со студенческих лет Лессинг обожал танцевать и тут не изменил своему пристрастию. Пока Эберт сосредоточенно предавался своему старому пороку — чревоугодию за чужим столом, Лессингу удалось заполучить в партнерши его молодую невесту. Он потанцевал и с дочерьми трактирщика, и с посаженной матерью, и еще со многими другими, и даже с хорошенькой служанкой, которая обходила в зале столы и подливала вино.

Конечно, кому-то это могло и не понравиться, но он получал удовольствие от такой своего рода бесцеремонности.

Сидевшими за свадебным столом постепенно овладевала усталость, а Лессинг между тем сделался веселее всех других гостей в этой обшитой панелями зале, и далеко за полночь, уже прощаясь, он громко сказал трактирщику:

— Мое почтение, папаша Вегенер, это была чудесная свадьба! На столе я насчитал не меньше двадцати лакомств, которые не только никогда не пробовал, но даже не слыхал, что есть такие, и вино было отменное, из тех, какими славится ваш «Дом у дороги». Я говорю это вам, ибо новобрачные внезапно куда-то скрылись: чудесная свадьба, и спасибо за нее!

В начале февраля наследный принц выказал желание лицезреть своего библиотекаря. Лессинг поехал в Брауншвейг, велел в замке доложить о себе, был принят и после первых же слов принца понял, что судьбе его суждено вдруг круто перемениться. Надворный советник Лихтенштейн, надзиравший в Гельмштедте за семейным архивом герцогов Брауншвейгских, скончался. Вакантное место предлагалось занять Лессингу — в придачу к должности, которую он уже занимал. Это должно было повысить его престиж, в том числе и как ученого, сулило большее вознаграждение.

Лессинг кивнул.

— Вы очень скоро приобретете необходимые знания в области прав и истории нашего дома. Вольфенбюттельская библиотека по-прежнему остается за вами, и я обеспечу вам положение, которое бы полностью вас удовлетворяло и позволило прочно обосноваться у нас. Но при одном условии: вы должны находиться здесь, в Брауншвейге, и оставить намерения разъезжать по всему свету.

Так вот откуда ветер дует! — подумал Лессинг. Но на что ему весь свет, коль скоро он сможет здесь предоставить Еве с детьми кров и приличное содержание. Посему он по всей форме поблагодарил за оказанную честь и принял предложение, заметив:

— Должен признаться, что без надежды на лучшее будущее я бы долго тут не выдержал!

— Только от вас зависит, изберете ли вы предложенную карьеру, или нет — только от вас! Здесь вы заняли бы положение, которое иначе как влиятельным не назовешь. Но не будем опережать события! Я должен по неотложному делу ехать в Потсдам, вернусь обратно не позже, чем через две недели. Тогда я и выслушаю ваш ответ.

— Я уже сейчас могу заявить о своем согласии, — повторил Лессинг и с удовлетворением почувствовал, что все устраивается как нельзя лучше.

Прослышав о том, что принц уже возвратился из Потсдама, Лессинг снова отправился в замок и велел о себе доложить. Однако на сей раз его не пустили дальше канцелярии, и ему не удалось узнать, что же решил принц.

То же самое повторилось и в следующий раз. Прибыв в замок в третий раз, Лессинг потребовал, наконец, сообщить ему, что происходит. Но в канцелярии только пожали плечами.

Вне себя от возмущения он отправился к Эберту.

— Я просто в бешенстве! — Сжав кулаки, он подошел вплотную к своему опешившему другу. — Сперва меня настойчиво зазывают, хотя я к ним и не напрашивался, обходятся со мной чудо как ласково, сулят золотые горы, а потом, не проходит и двух недель, о своих обещаниях уже и не вспоминают. Будьте уверены, я не стану гоняться за принцем, который, похоже, просто морочит мне голову, пусть сам доводит до конца свою затею. А если все это не кончится, и притом в самое ближайшее время, то меня ничто тут не удержит! Полагаю, что столько, сколько я оставлю здесь, я найду везде. А если даже и нет… То лучше уж побираться!