Год зеро

Этот своеобразный отдых сделался грустным увлечением для многих из них: «серфинг», как люди называли свои электронные странствования, — наблюдение за тем, как гибнет человечество. Миранда мысленно сравнивала «серфинг» с подсматриванием издалека за ложем умирающего и месяцами избегала заниматься этим. Но теперь чувствовала: она обязана знать, что им грозит.

С безопасной высоты своего холма вооруженные новейшей коммуникационной технологией серферы окунались в омут сообщений, призывов о помощи, сплетен и радиосигналов, посылаемых в эфир жертвами из всех уголков планеты, словно бутылки с записками. Достаточно было всего лишь войти в Сеть. Несколько нажатий клавиш — и Миранда подключалась к камерам видеонаблюдения магазинов и банков Швейцарии или Аргентины, глядела в телекамеры, укрепленные на мачтах легендарных небоскребов, вызывала ложные сигналы в отдаленных компьютерах или загружала изображения со спутников. Глаза были всюду. Небо полнилось голосами. Надо было лишь выбрать, что именно ты хочешь видеть или слышать.

Люди коллекционировали результаты поиска, как сувениры: записывая или скачивая их, обмениваясь или накапливая, создавая веб-сайты, обсуждая увиденное за чашкой кофе. У всех были собственные вкусы, свой порог восприятия. Одни неделями обсуждали ночное общение с отчаявшимися незнакомцами из стран с двенадцатичасовой разницей во времени. Другие пускались в пространные, эпические описания вымерших городов. Нашлась женщина, закрутившая виртуальный роман с астронавтом орбитальной станции. Организовывались клубы по реконструкции мертвых городов из электронных реликтов: склеивали картинки пустых улиц, искали отражения фасадов в зеркалах и витринах магазинов, входили в квартиры, разглядывали книги на прикроватных тумбочках, остатки прощальной трапезы, даже последние просмотренные жильцами видеофильмы. Кое у кого появилось хобби — коллекционирование жизней погибших.

Миранда начала с того, что отправилась на те сайты, где бывали все. Она побродила по городам, рассказы о которых подслушала в чатах, ознакомилась с избранными биографиями жертв чумы, воспроизвела изображения давностью в несколько месяцев. Она шла дорогами исхода из зарубежных мегаполисов в красные пески пустыни Раджастана, в необжитые районы Австралии, через Атласские горы в Сахару и вдоль железных дорог в необъятные леса севера России. С геосинхронной орбиты остановившиеся поезда и городской транспорт напоминали мертвых змей. Она следовала маршрутами пятидесятимильных колонн беженцев, повернутых армиями вспять где-то в глухомани, на границах, ставших нынче лишь тонкими линиями на картах — единственным, что напоминало о бывших государствах. Кровавые голодные бунты в Сан-Паулу, Лондоне и Берлине, страшные пожары в Вене, уличные оргии в Рио. С невероятной скоростью чума выросла в приливную волну, вал паники катился впереди эпидемии. Государственное устройство не разрушалось — оно просто исчезало. Давние политические антагонисты едва успевали пересечь границу, провозгласить революцию и начать резать друг друга, как их скашивал вирус.

Миранда неустанно путешествовала сквозь эти ужасы и что-то искала — она еще не знала, что именно. В партнерах и новых местах недостатка не было. Чудовищное заболевание распространялось по планете, гибли целые нации, а наблюдатель спокойно переходил к очередной жертве, следующему пейзажу.

Поначалу ее одолевало чувство неловкости, казалось, что она поступает непорядочно. Страсть к подглядыванию всегда была уделом бездельников, значит, все они — охотники-паразиты. С другой стороны, их любопытство вполне естественно. Творилась история или уничтожалась — каждый желал быть очевидцем. В этом находили утешение, даже некую защищенность. Быть свидетелем означало пережить увиденное. Наблюдая издалека, остаешься выше и вне того, что видишь. Это была разновидность порнографии, на эмоциональном уровне перекликающаяся с понятием долга. Продолжая с энтузиазмом ковыряться в ранах погибающего человечества, серферы фиксировали в памяти всеми забытое, уже недоступное глазам людей. Они собирали последние воспоминания.

Как-то ночью капитан Иноут, начальник службы безопасности лаборатории Миранды, подкинул ей стикер со спутниковыми координатами. Капитан был одним из немногих пришедших на похороны Элис, хотя виделся с ней лишь однажды. Он явился в пиджаке и галстуке и держался сзади, стараясь не встречаться глазами с Мирандой, но находился здесь только ради нее. Впервые с того дня она заговорила с ним.

— Взгляните, — сказал он. — Африка. Из разведданных ВМФ. Только прошу: никому. Секретные материалы.